Он двинулся дальше по песку — без какой-либо определенной мысли о том, что ожидает найти. Его ноги, казалось, ступали сами по себе, не спрашивая его разрешения, и он позволял им это. Его тело больше не ныло; даже головная боль прошла. Барабан в его голове звучал теперь очень громко, оглушительным «ПУ-УНГ, ПУ-УНГ, ПУ-УНГ, ПУ-УНГ», однако почему-то это больше его не беспокоило.
На влажном песке ниже линии высокого прилива виднелась цепочка следов от маленьких босых ног, уводившая дальше к воде. Марвин пошел по следам — без спешки и без особенного интереса. Впереди что-то белело, более светлое, чем песок. Дойдя дотуда, он не был очень сильно удивлен, узнав платье Памелы.
У кромки воды следы обрывались. Марвин постоял там некоторое время, глядя вперед, на освещенную луной гладь океана. Его глаза были устремлены куда-то вдаль, на невидимый горизонт. Его нога выбила хрусткий ритм на влажном песке.
Марвин шагнул вперед.
На вершине обрыва, сидя на большом валуне, индейский парень, служивший у Антонио, произнес:
— Вон он идет.
Его дед, сидевший рядом с ним, тихо хмыкнул.
— Сколько времени это заняло?
— С тех пор как вошла она? — Парень сверился со своими дешевыми электронными часами. Подсветка не работала, но луна светила достаточно хорошо. — Полтора часа. Около того.
— Хм-м. Мне казалось, что он не настолько крупнее нее.
— У нее были хрупкие кости.
— Угу. — Старик усмехнулся. — Я видел тебя, когда она сняла с себя платье. Думал, ты свалишься с обрыва.
— У нее было красивое тело, — сказал парень. — Для женщины ее возраста.
Они смотрели, как Марвин Брэдшоу целеустремленно входит в океан. Вода доходила ему уже до пояса, но он продолжал идти вперед.
— Скорее всего, он не умеет плавать, — заметил парень.
— Ему бы не очень помогло, если бы он и умел. Пойдем, сынок. Нам пора.
Когда они возвращались к пикапу, парень спросил:
— Ты научишь меня этому наговору?
— Когда-нибудь научу. Когда ты будешь готов.
— Это как-нибудь называется? То, что мы… что ты делал там, у них в доме? Как ты это называешь?
— Я называю это запуском.
Парень рассмеялся. Спустя мгновение к нему присоединился и старик, вторя молодому голосу своим сухим, шелестящим смехом. Они все еще смеялись, когда пикап тронулся вверх по прибрежной дороге, направляясь в сторону далеких огней автомагистрали.
Позади них простирались безбрежные пространства океана; его плоскую, сверкающую в лунном свете поверхность нарушало лишь единственное маленькое темное пятнышко — это были голова и плечи Марвина Брэдшоу, идущего вброд по направлению к Европе.
