— Георгий Николаевич, мы за тридцать минут не поспеем, — умоляюще прошептал шофер, вконец потерявший терпение.
— Не волнуйся, поспеем… Ну, понял? — продолжал прерванный разговор Бабакин. — Зайдешь завтра утром со всеми расчетами. Тогда и договоримся.
— Вы же просили сегодня…
— Ты и показал. А решать будем завтра — я вижу, что время еще есть. Да. Особое внимание передатчику. Ему полный комфорт. Помрет досрочно «тепловой смертью» — вся экспедиция бестолку. Так… — Он чуть помедлил. — Теперь с тобой. — Он повернулся в мою сторону. — Ты где ходишь? Ищешь тебя, ищешь, никак не найдешь…
— Георгий Николаевич!.. — Шофер волновался не на шутку.
— Как где ходишь? В цех вытаскивали, — обиделся я.
— Свяжись сейчас с ленинградцами, у них есть толковые предложения по «Рифме» для второго лунохода.
«Неужели смогли повысить точность определения содержания железа в лунном грунте? — подумалось мне. — Ведь и месяца еще, наверное, не прошло, как Виноградов просил их об этом».
— Они, в частности, предлагают заменить источники облучения грунта на новые, которые будут возбуждать линию железа более эффективно. Представляешь?
— Здорово! — Обида моя прошла.
— Значит, так. Авансов никаких! У нас и без «Рифмы» приборов хватает. Мы согласны с их предложениями, но в тех же габаритах и весах, как на первом. О потреблении можно говорить. Но чуть-чуть, самую малость. Поторгуйся. Будь здоров!
Последние два слова, как всегда, слитно, как одно: «Будьздоров».
Дверца «Волги» захлопнулась. В сверкающей серебристой рамке окна показался Главный:
Передай Володе, что к партбюро я вернусь.
Взмах руки, и «сто лошадей» умчали Главного конструктора в непростой внешний мир, который связан сотнями невидимых научных, технических, снабженческих, наконец, просто дипломатических нитей с нашей «фирмой».
Так я в последний раз видел Бабакина.
3 августа 1971 года его не стало.
Вспоминается и такой день. В кабинете директора зачитан приказ от 2 марта 1965 года: «Назначить товарища Бабакина Георгия Николаевича Главным конструктором…» После поздравлений оживленно расходились по своим рабочим местам. Бабакин шел один, задумавшись. И это было так непривычно — видеть его одного, молчаливого… О чем думал он в эти минуты?
Может быть, о новых обязанностях, возложенных на него? Об ответственности за научно-техническое руководство КБ? А может быть, он «листал» страницы своей жизни?
Он шел один и сосредоточенно о чем-то думал, и никто не решался подойти к нему и заговорить.
