– - Положь меня, мамка.
– - Что ж ты, князек мой, съешь еще? -- сказала Прасковья.
– - Не хочу, -- молвил Васька и повалился опять на постель.
Прасковья с глубоким вздохом и потемневшим лицом опять накрыла его одежиной, потом достала с бруса вчерашнее бабушкино яблоко и подала ему.
– - Ну, на яблочко, може, укусишь.
Васька взял яблоко, но не стал его есть, а так держал в руке. Он лежал, открывши глаза, и не плакал. Прасковья еще раз вздохнула и отошла к печке.
В избу вошел Матвей. Заметив чашку с едой перед мальчиком и яблоко в руке и его самого, лежащего спокойно с открытыми глазами, его глаза загорелись и на лице появилась самая живейшая радость. Он проворно скинул с себя кафтан и подошел к столу.
– - Что это, никак моему соколику полегче?
– - Немножко полегче. Поесть попросил, только почти ничего не ел: встал было, да опять завалился, -- сказала Прасковья.
– - Еще мочи нет. Вот, Бог даст, полежит маленько, еще поест. Так, что ли? -- обратился Матвей к сынишке и уселся у него в ногах.
Мальчик ничего не сказал. Матвей продолжал:
– - Поправишься, я тебе чуни сплету, да скамейку сделаю, да сошьем тебе шубенку, и будешь ты зимой кататься на горе, как снег нападет… Будешь?
– - Буду, -- прошептал Васька.
– - А глоточка у тебя не болит?
– - Нет.
– - Ну, вот и ладно! Ах ты, миленький!.. -- И Матвей взял в свою большую заскорузлую руку тонкую ручку мальчика и нежно ее поцеловал. Потом он обратился к Прасковье и проговорил: -- А ты знаешь, что я надумал; наймусь-ко я в Неждановскую экономию в работники на зиму. Ты-то тут тем, что есть, проживешь с ним, а я там прокормлюсь; а что выживу, на то весной лошадь купим.
– - И ужить тебе в работниках? Нанимался не один раз, и в городу жил, и на мельнице, разве тебе удержаться?
– - Вина пить не буду, -- удержусь.
– - Разве тебе рот зашьют, ты не будешь его пить-то, а то кто тебе закажет!
– - Сам себе закажу. Обещанье дам. Капли в рот не возьму, -- твердо и серьезно проговорил Матвей.
Прасковья оперлась на ухват и, опустив глаза книзу, глубоко задумалась.
– - Купим лошадь, поднимем пустыри, засеем хоть льном. Авось, Бог даст, уродится, вот и крестьянами станем, -- продолжал Матвей; -- будет по пастухам-то таскаться, може, дело-то лучше выйдет.
– - Как же не лучше-то, -- горячо заговорила Прасковья: -- у нас детей не охапка, работать-то никто не помешает, да на троих-то немного и нужно. Что ни уродится, все больше, чем от пастухов останется. Полосы они какие ни на есть, а перегульные. На первых порах хоть и навоза не хватит -- хлеб дадут, а там пойдет дело, скотинки прибавлять будем.
