Прощайте, мама и папа | страница 55

— Вот так мы праздновали Рождество, — заключил Дик в интервью. В это время Ширли, стоявшая рядом, заливалась смехом. — Представляешь, как радовалась твоя мама, — добавил он.

Да. Представляю. Я много чего повидал с ними.

Папа был завзятым моряком. Еще мальчишкой он многому научился в Коннектикуте, когда жил на берегу не очень большого озера. Теперь мы живем на Коннектикутском берегу пролива Лонг-Айленд-Саунд и держим тридцативосьмифутовый деревянный шлюп. Его назвали «Пэник»,[35] и мама считала это название более чем подходящим для него. В гаражном кабинете отца висит фотография шлюпа в рамке. Она была сделана фотографом из «Ньюс» в 1958 году перед стартом гонки Ньюпорт — Бермуды. «Пэник» стоит под углом примерно в девяносто градусов, и его мачта соприкасается с водой. Это нежелательное положение называется «сокрушительным». Шестилетним ребенком я с ужасом слышал, как команда моего отца рассказывала о тысячах галлонов Атлантики, хлынувших в каюту на старте пятидневной океанской гонки.

Теперь мне ясно, что папино величие было отчасти связано с тем, как он вел себя на море. У великих людей всегда слишком много идей. Великие люди часто рискуют. Люди с пугливыми душами — такими, как у меня, — ошибаются, даже когда принимают как будто все меры предосторожности; эти люди сбавляют ход, едва начинает приближаться шторм, и ищут укромную бухту. Мой старик не такой. Или, как обычно говорила мама: «Билл, зачем тебе обязательно убивать нас?»

Великие люди к тому же нетерпеливы. Это особенно заметно в манере моего отца подводить судно к причалу.

Имея дело, скажем, с десяти- или двадцатитонными судами, обычные люди, подходя к причалу, замедляют ход. Но это никак не относится к моему отцу. Ему было свойственно на всем ходу идти к берегу. Зачем понапрасну тратить время? Кое-какие эпизоды запомнились мне на всю жизнь.

Одно время папа владел семидесятидвухфутовой шхуной. На ней был восемнадцатифутовый бушприт. С моим отцом у руля, когда он сломя голову мчался к пирсу, длинный бушприт превращался в боевое копье. Я живо помню, как люди рассеивались, словно овцы, при нашем приближении. Однажды некто даже прыгнул в воду в попытке спастись. В течение многих лет мой отец единолично владел некоторыми секторами причала на восточной стороне. Команда звала отца «Бесстрашным капитаном».