— На поезд… Да. Я работаю над этим. Правда, кажется, хм, на севере Бриджпорта смыло мост, ну, и возникло несколько проблем.
— Нам нужна музыка.
— Правильно.
Завтра его врач возвращается после уик-энда — но никаких уик-эндов нет для этих разговоров, которые имеют один смысл: «Завтра будет новый день».
Он посылает всем сердечный привет, и я тоже.
УФБ. Медицинский бюллетень
26 июня
Сегодня новое определение: «эффективная моча».
Что такое «эффективная моча»? Я и сам понятия не имел, пока несколько часов назад не услышал это словосочетание. По существу, имеется в виду то, что выводит из организма все, вроде креатинина, — химическое название я со временем забыл. Чего мы добиваемся, о чем молимся, чего хотим даже больше, чем передних зубов на это Рождество, — это эффективная моча. Неужели мы слишком многого хотим?
Другими словами: нам надо капельницу, чтобы не было обезвоживания.
Душевное состояние: надо быть честными. Десять дней в больнице, какой бы хорошей она ни была, а эта больница очень хорошая, все же удовольствие небольшое, особенно если вы автор таких книг, как «Крейсерская скорость» и «Оторваться от земли».
Он хочет домой.
Он хочет пообедать вечером в ресторане «У Паоне».
Он хочет, чтобы я позвонил его парикмахеру и записал его на ближайшее время.
Он хочет написать статью.
Он хочет поработать над своей (великолепной) книгой о Голдуотере.
Он хочет отправиться в плавание с Ваном и Алистером.
Он хочет, чтобы я принес ему его риталин. Вчера он решил называть его «россиньол», чтобы освежить беседу.
Он не хочет слышать, как я говорю: «Знаешь, папа, пожалуй, лучше оставить катетер еще на один день». (Позвольте сказать, что я напоминаю ему об этом по двадцать раз в день не потому, что мне нечем заняться.)
Он хочет молочный коктейль с шоколадом. (Я пронес его контрабандой, и сделал это после того, как попробовал протеиновый коктейль, который готовят в больнице.)
Он не хочет видеть посетителей, но вас он очень любит.
Он хочет поправиться.
Он не хочет слышать о моче, креатинине и «кровавой работе». Вне всяких сомнений, он предпочел бы не слышать слово «почки», хотя мы — то есть я — очень хотим, чтобы они подчинились лечению и хотя бы понемногу приходили в норму.
Во всяком случае, мы (стокгольмский синдром — первое слово во множественном числе) не лучше и не хуже. Однако мы не теряем уверенность в том, что почки осознают свою роль среди других органов великого и любимого человека, немедля отреагируют на программу лечения и придут в норму tout court.
