"Да видел ли ты настоящее золото?" - подумал Егор, а вслух сказал ядовито:
- Чудно-о... Вроде мельницы...
Они спустились под гору, к низкому бревенчатому сараю, где была прежде бегунная фабрика, и Егор с облегчением услышал знакомые мельничные перестуки и гул. Все здесь было по-старому: так же, погруженные наполовину в мутную воду, вертелись чугунные бегунки, так же блестела на медных листах амальгама и шумела вода в желобах. Вся эта карусель, заведенная бельгийцами в 1903 году, кружилась не спеша, массивная и скрипучая.
Техник махнул на нее рукой.
- Дедова мельница! - сказал он громко. - Циан - самое верное дело.
Они пошли дальше, к сопке, уставленной голенастыми вышками. Но на полдороге провожатый неожиданно свернул к больнице. И как Егор ни ворчал, техник заставил его пройти по всем палатам нового корпуса, где кровати отражались в половицах, точно в воде.
Ему показали странные круги с дырочками, шлемы, белые кресла, синие лампы, гармоники с матовыми стеклами и медные шары, о которые с треском билась лиловая искра.
Маленький сутулый врач, щуря близорукие глаза, быстро перечислял:
- Шарко... Дарсонваль... Соллюкс... Горное солнце... Рентген...
Белый халат резал Егору подмышки. Он шел на цыпочках по скользкому полу и, стараясь сохранить равнодушие и строгий вид бывалого человека, говорил:
- Известно... Шарков... Он своего требует...
Под конец Егору показали маленькую комнату и кровать, где из подушек торчал пепельный нос и доносилось покряхтывание.
Врач сказал с гордостью почти отцовской:
- Уникум! Рана в сердце... ножом... Шов - два сантиметра.
- А у нас в околотке зарезали фельдшера, - вспомнил некстати Егор, садовым ножиком. Вот сюда.
Он не спеша расстегнул ворот и показал ямку над левой ключицей.
До рудника они добрались только к обеду. Егора долго водили с шахты на шахту, и в одной из них восторженный техник, представляя гостя сменному инженеру, воскликнул:
- Вот вам живой бретгартовский тип.
- Ну, а как же, - ответил, не расслышав, Егор. - Видали, конечно.
Шахты были просторные, с Канатной тягой и трубами, шипевшими под ногами. Кое-где горели в железных намордниках лампочки.
Егор удивился длине штолен. Вся сопка, такая тихая с виду, была пронизана узкими ходами, огоньками, наполнена скрипом деревянных лестниц, шумом насосов, треском пневматиков. И в каждом тупичке он видел кружок света, спину в брезентовой робе и молоток - упрямый, жадный, неистовый, погрузивший в кварц дрожащее жало.
