Они выбежали из Хрустального Дворца. Мартино не переставал изводить ее вопросами. Моргенстерн было трудно отвечать — она спешила и едва дышала.
— Как Палладио изменил свой облик?
— С помощью заклинания.
— Как вы это открыли?
— Инстинкт.
— Разве… Вы мне покажете, что видела Мэри Грэхем перед смертью?
— Покажу, что видели следующие жертвы, если мы не поторопимся.
Напарник без труда переварил тот факт, что Роберта отличалась от прочих смертных. Быть может, даже слишком быстро переварил. Она остановилась перед ним, когда он спросил, как становятся колдуньей или ее мужским эквивалентом.
— Мартино, колдуном не становятся. Могу вас научить нескольким фокусам, если хотите. Но прежде нам надо схватить Потрошителя. Если бы у вас было средство побыстрее доставить нас к собору Святого Павла… Но не просите меня о полете, — предупредила она.
— Прекрасная мысль, прекрасная, — согласился он. — Но она не пришла мне в голову.
Он нагло врал.
На Серпентайне, пересекавшем Гайд-парк, ждало несколько конных экипажей. Мартино бросился к фаэтону и выхватил из рук кучера вожжи. Вероятно, он представил очень убедительные аргументы, поскольку мужчина бросился прочь. Мартино сел на его место, щелкнул два раза кнутом и подогнал фаэтон к застывшей на месте Роберте.
— Быть может, миледи соизволит сесть? — бросил он.
Колдунья вспрыгнула на подножку и уселась рядом с новоявленным кучером, подозрительно глядя на него.
— Что вы сказали этому бедняге?
— Ничего особенного, вспомнил детские проказы.
— Послушайте, Мартино, не ломайтесь каждый раз, когда вас спрашивают.
Напарник отвернулся. Роберта видела лишь его спину и сотрясающиеся плечи. Он повернулся к ней. Колдунья завопила. Выпученные глаза, перекошенный рот, пена на губах и затрудненное дыхание.
— Ням-ням-ням, — отчеканил он.
Роберта расхохоталась.
— Сейчас вспомню, — сказала она. — Мажордом Франкенштейна.
Мартино провел ладонью по лицу, и ужасная маска исчезла как по волшебству.
— Беглый каторжник из Бентхэма. Он срубает головы прохожим и вешает себе на пояс.
— У вас немало скрытых талантов, господин Мартино.
Он пожал плечами:
— Буду откровенен. Родители почти меня не беспокоили.
Он с задором поднял кнут и щелкнул им над головами двух доходяг. Те припустили к домам у границы парка быстрее, чем им позволяла осторожность.
Мартино управлял фаэтоном, как своим автомобилем, словно безумный самоубийца, которому наплевать на жизнь остальных. Жители исторического города шарахались в сторону, понося его последними словами.
