Дня через три после возвращения Мелинды домой мы с женой поехали ее навестить. Я позвонил заранее, и Хэл сказал: хорошо, приезжайте, у Мелинды сегодня неплохой день, и она будет рада вас видеть.
- Терпеть не могу таких визитов, - заметил я Дженис, когда мы подъезжали к домику, где Мурсы прожили почти всю свою совместную жизнь.
- Никто не любит, дорогой, - ответила она и погладила меня по руке. - Мы поддержим ее, и ей станет легче.
- Я надеюсь.
Мелинду мы увидели в гостиной, она сидела в лучах не по сезону теплого октябрьского солнца, и первое, что меня поразило: она похудела килограммов на сорок. Конечно же, это было не так, если бы она настолько похудела, то вряд ли сидела бы здесь, но мой мозг так отреагировал на то, что увидели глаза. Обтянутый кожей череп, а кожа цвета пергамента. Под глазами были темные круги. И впервые за столько лет я увидел, что она сидит в кресле-качалке без работы на коленях: ни лоскутов для одеяла, ни полосок ткани для плетения ковриков. Она просто сидела. Как в ожидании поезда.
- Мелинда, - мягко произнесла моя жена. Я думаю, она была потрясена не меньше, а скорее больше, чем я, но перенесла это стойко, как могут некоторые женщины. Она подошла к Мелинде, присела около ее кресла-качал-ки и взяла за руку. В этот момент мой взгляд упал на синий ковер перед камином. Мне пришло в голову, что он должен быть зеленоватым, потому что теперь эта ком-ната превратилась в подобие Зеленой Мили.
- Я привезла тебе чай, - сказала Джен. - Я сама его составляла. Замечательный снотворный чай. Я оста-вила его в кухне.
- Спасибо тебе, дорогая, - проговорила Мелинда. Ее голос был усталым и бесцветным.
- Как ты себя чувствуешь, дорогая? - спросила жена.
- Уже лучше, - отозвалась Мелинда безразличным скрипучим голосом, - Не так, чтобы прямо пуститься в пляс, но по крайней мере сегодня нет боли. Врачи дали мне таблетки от головной боли. Иногда они помогают.
- Это неплохо, ведь правда?
- Да, но я ничего не могу держать. Что-то случилось с моей рукой. - Она подняла ее, посмотрела на нее так, словно никогда не видела раньше, потом снова опустила себе на колени. - Что-то случилось... со мной вообще. - Она беззвучно заплакала, и я вспомнил поэтому Джона Коффи. И в моей голове снова зазвенели его слова: "Я ведь помог, правда? Я ведь помог, правда?". Как стишок, от которого никак не отвяжешься.
Вошел Хэл. Он обнял меня за плечи, и я обрадовался этому, можете мне верить, мы пошли в кухню, и он налил мне полрюмки самогона, крепко-го, свежего, только что привезенного откуда-то из села. Мы сдвинули рюмки и выпили. Напиток обжигал горло, как нефть, но ощущение в желудке было божественным. Хотя, когда Мурс протянул мне кружку, словно спрашивая, не повторить ли, я отрицательно покачал головой. Буйный Билл Уортон был избавлен от смирительных средств, по крайней мере в данный момент, - и было бы небезопасно находиться рядом с ним со слегка затуманенной алкоголем головой. Даже если нас разделяла решетка.
