Чтобы скрыть радость и смущение, Максим спросил нарочито строго, придирчиво:
— А ты как здесь оказалась? Да еще на ночь глядя?
Рита счастливо рассмеялась, на мгновение еще раз припала к его груди и ответила, отшатнувшись и поправляя шапку, которая просто чудом еще держалась на ее голове:
— Я здесь работаю.
— Здесь? В разведотделе?.. А мне говорила, что переводчицей, — даже немного обиделся Максим.
— Именно переводчицей, именно здесь! — весело смеялась Рита, не обращая внимания на его насупленные брови.
Максиму было очень хорошо сейчас, он и сам прекрасно понимал, что Рита ничего не утаивала от него, что он сам не проявил должной настойчивости, потому только сегодня и узнал точно, где она несет службу. И все равно у него вырвался вопрос, всю бестактность и даже пошлость которого он понял сейчас же:
— А где сегодня твой Галкин? Не под арестом за нарушение формы одежды?
Рита как-то сникла, ответила с горечью:
— Илларион — очень тактичен. Он посчитал, что сегодня нам с тобой нужно побыть одним.
Какое-то время шагали словно чужие, малознакомые люди.
Максим сдался первым, он коснулся рукой ее плеча и сказал просительно:
— Не сердись, Ритка.
Она вроде бы простила его, но теперь говорила лишь о том, что «Дорога жизни» сейчас работает с предельной нагрузкой и жить стало чуть-чуть полегче, что наши войска, начавшие наступление под Москвой и в районе Волхова, очистили от фашистов уже сотни, нет — многие сотни городов, сел и деревень. И даже словом не обмолвилась о том, как жила почти месяц, не задала и единого вопроса о том, где был Максим и что там делал.
Прошли почти половину пути, и тут Максим, спохватившись, остановился, сказал:
— С тобой, Ритка, я вовсе голову потерял: ишь, в какую даль завел.
Она поняла и то, что он не договорил:
— Не провожай, я быстренько добегу. — Помолчала и сказала с вызовом: — Да и Илларион, думаю, уже вышел встречать. Так что за меня не волнуйся.
Максим посчитал, что она хочет подзадорить его, пробудить в нем ревность, и беззаботно засмеялся, привлек ее к себе.
Рита не сопротивлялась.
Но вот она осторожно освободилась от его рук, спросила:
— Как тебе понравился мой папка?.. Ведь ты от него вышел.
Абсолютно седая голова… Глаза, которые могут быть то грустными, то усталыми, то строгими, требовательными… И голос спокойный, без единой нотки раздражения… Короче говоря, похоже, он правильный человек и командир.
Так и хотелось сказать, но тут мелькнула догадка, покоробившая его: не потому ли и предлагалось перейти в разведотдел, чтобы под своим крылышком пригреть будущего зятя, так сказать, семейное счастье единственной дочери обеспечить?
