Сам хозяин неизменно торчал за стойкой, отгораживающей угол комнаты. Он получал деньги за пиво, водку, вина и различные мелочи, которые покупались у них гостями. А вот к столу все это уносила обязательно его дочь — Анни. Почему именно она? Подвыпивший гость, когда Анни подходила к нему, если у него возникало такое желание, мог поболтать с ней и даже, правда, не особенно афишируя это, игриво ущипнуть или погладить ее тугое бедро, будто ненароком коснуться рукой.
Нет, Анни была честной девушкой, нет, отец и не помышлял подтолкнуть ее к распутству: просто коммерция всегда остается коммерцией, у нее свои неумолимые законы.
В тот вечер в ресторане, кроме Андреаса, убивали время лишь два человека, поэтому не было ничего удивительного в том, что вошедшие парни сразу увидели его. Увидели — восторженно завопили, навалились кучей: и руку пожимали, и просто его тискали, и по плечам и спине ладонями хлопали. Короче говоря, всячески выражали свою радость.
Они же и заказали пива, водки. Андреас, денежный запас которого уже почти истощился, попытался уклониться от наметившейся гулянки, но Карл, словно разгадав то, о чем он стыдился сказать, как-то величественно и в то же время обезоруживающе-дружески заявил:
— Сегодня за все плачу я!
Прошло еще какое-то время, и Андреас вдруг понял, что не торопится в родной дом, где последние дни даже воздух пропах выжидательно-тревожной тишиной.
Далеко за полночь вернулся Андреас домой. Бесшумно проскользнул в свою комнатушку, разделся и только лег, только положил голову на подушку — мгновенно уснул; в те минуты впервые за все дни войны ему было удивительно спокойно.
Утром он проснулся со свежей головой и самым радужным настроением. Быстро сделал по дому все, что лежало на нем, и опять в свою комнатушку, где без остатка окунулся в то, о чем говорилось вчера, в те грандиозные планы и перспективы, какими с ним так щедро поделились друзья. А они, не таясь, поведали, что не пожалеют жизни для того, чтобы их милая и такая маленькая Эстония наконец-то стала самостоятельной державой. Настолько самостоятельной, что жила бы без чьих-то подсказок.
Между прочим, для этого, оказывается, не так уж много и нужно: единение, единение и еще раз единение всех эстов. И тех, которые живут на родной земле, и тех, кого злая судьба забросила в чужие края!
Но единение, как известно, рождается в беспощадной борьбе. Прежде всего — со всеми, кто хотя бы и в самой малой степени, но заражен коммунистическими идеями, кто душой тянется к России, считая, что она единственная способна дать мирную и счастливую жизнь эстонскому народу.
