А залпы вражеской артиллерии гремят, грохочут, сливаются с разрывами множества снарядов и мин и от этого кажутся еще мощнее. Теперь не слышно, сочится ли земляная крошка на стол…
Едва прогрохотал последний залп, Максим выскочил из землянки и побежал к окопу, где было его место на случай вражеской атаки. За ним, тяжело топая и хрипло дыша, бежали остальные. Изо всех сил бежал Максим, думал только о том, что за номер еще выкинут сейчас фашисты, но все равно заметил и чью-то землянку с развороченной снарядом крышей-накатом, и то, что сейчас поверх белого снега во многих местах лежала земля, над которой плыл парок.
Положив автомат на бруствер окопа и убедившись, что фашистские солдаты и не думают атаковать, он привычно огляделся. И прежде всего увидел комиссара, который еще только бежал по окопу, выбирая себе место для боя. Хотел спросить, зачем он-то суется в возможное пекло, но от вопроса все же воздержался: а где еще ему, комиссару, быть, если самое главное могло начаться здесь и сейчас?
Несколько минут томительного ожидания неизвестно чего и… веселый голос фашиста, усиленный репродуктором:
— Мы орудия прочистиль, можно опять бай-бай, Иван!
Не поверили, какое-то время еще проторчали в промерзших окопах, потом побрели обратно.
— И часто у вас такое? — спросил полковой комиссар, шагавший сразу за Максимом.
— Так — впервые.
У самой землянки взвода, не пострадавшей от артиллерийского налета, комиссар остановился, каждому матросу пожал руку и сказал, словно извиняясь:
— Загляну к вашему соседу. Он что-то лениво отреагировал на эту пальбу, пешком в окопы поспешал.
Хотелось попросить у него письмо Военного совета, чтобы собственными глазами прощупать каждое слово, однако Максим подавил это желание: наверняка нужно оно зачем-то комиссару, если он словно забыл о нем.
За остаток этого дня фашисты еще три раза открывали подобный артиллерийский огонь и так же внезапно обрывали его. И каждый раз, выждав момент, моряки бежали в свои окопы.
Последний артиллерийский налет прогремел около полуночи. Когда смолкли пушки, тот же голос прокричал с издевкой:
— Бай-бай, Иван!
Максим чувствовал, что эта внезапная вспышка активности фашистов не случайна, что она преследует определенную цель. А вот какую? Надеются, что матросы, привыкнув, потеряют бдительность и однажды засидятся в землянках, не займут свои окопы? Возможно и такое. Однако нельзя исключать и самого простого: держать защитников города в постоянном нервном напряжении и тем самым выкачать из них силы, которые и так довольно быстро тают на скудном блокадном пайке.
