Де Мортемар молчал.
Наполеон только покричал,
но плачевных для де Мортемара выводов не сделал, ибо знал, что русские дороги —
это не берлинские шоссе, а эти жуткие лесные дебри — не Булонский лес, где все
деревья пронумерованы табличками. Да и всё здесь чудит, всё тут не так, всё
против правил.
И вот снова надо идти на
Троицу. Утром, когда де Мортемар вышел на улицу, он сначала застыл на месте
прямо у подъезда, а потом даже сплюнул: кругом стоял густейший туман, в пяти
шагах ничего не было видно, и с каждой минутой он густел всё больше. Еле
добрался он до расположения уже поднявшейся дивизии. Когда выбрались за
заставу, туман стал непроницаем. Остановились для совета. Очень интересно
протекал совет — никого и ничего не видно, одни голоса. И даже казалось, что их
тоже гасит туман. Офицеры и солдаты были храбры и испытаны в сражениях, но сейчас
в их словах звучал испуг на грани паники. И самого де Мортемара начал
охватывать безотчетный страх. Все голоса говорили одно: надо возвращаться. Но
решение было принимать де Мортемару. И он его принял — возвращаемся. «Пусть
меня расстреляют, — думал он, — но хоть дивизия будет цела».
Решил идти докладывать
императору сам. Бертье пожал плечами — идите, только я бы умягчить мог.
— Не надо умягчать, —
сказал де Мортемар. — Я сам.
Когда он вошел, Наполеон
стоял у окна, сцепив ладони за спиной, и смотрел на туман. Не оборачиваясь,
произнес:
— Не надо докладывать,
полковник. Идите, готовьте свою дивизию к маршу. Насколько это вообще возможно
при таком тумане. Как только он рассеется, мы выходим из Москвы...
А сам император не мог
оторвать взгляда от тумана, тошнота и страх, ранее неведомые ему, переполняли
душу, ему опять мерещилось, что проступает из тумана облик вождя трех
непобедимых небесных армий.
— Я смотрю, у вас
сколько флакончиков с водой. И в каждом — святая? — спросила Клара Карловна.
— Конечно. От каждой
иконы, от каждого святого, к которым обращаемся, в водичке от них особая
святость. Водичкой от Николы-угодника мы с Ваней нашу лодку окропляли, когда в
путешествие на ней отправлялись. Это когда в домике нашем жили. Никола-угодник
— помощник всем путешествующим, особенно на водах.
— А это флакончик
особый? — Клара Карловна с интересом разглядывала небольшую фиолетовую вазу с
крышкой причудливой формы.
— Особый, — подтвердил
со вздохом Игнатий Пудович. — Особый напоминатель мне на всю оставшуюся жизнь.
В нем водичка с молебна у чудотворной иконы.
