— Фройляйн Бюрстнер! — Этот возглас прозвучал как мольба, а не как оклик.
— Кто тут? — спросила фройляйн Бюрстнер, испуганно оглядываясь.
— Это я! — сказал К. и вышел к ней.
— Ах, господин К.! — с улыбкой сказала фройляйн Бюрстнер. — Добрый вечер! — И она протянула ему руку.
— Я хотел бы сказать вам несколько слов сейчас, вы разрешите?
— Сейчас? — сказала фройляйн Бюрстнер. — Именно сейчас? Как-то странно, правда?
— Я вас жду с девяти часов.
— Ведь я была в театре, вы же меня не предупредили.
— Но повод к нашему разговору возник только сегодня.
— Ах так! Ну что ж, в сущности, я не возражаю, вот только устала я до смерти. Зайдите на минутку ко мне. Тут нам разговаривать нельзя, мы весь дом перебудим, а мне не то что жаль этих людей, а неловко за нас самих. Погодите, сейчас я зажгу у себя свет, а вы тут потушите.
К. так и сделал и выждал, пока фройляйн Бюрстнер шепотом еще раз позвала его к себе.
— Садитесь, — сказала она и показала на диван, а сама осталась стоять у кровати, несмотря на то, что она, по ее словам, очень устала; даже свою маленькую, в изобилии украшенную цветами шляпку она не сняла. — Так что же вы хотели сказать? Мне, право, любопытно.
Она слегка скрестила ноги.
— Возможно, вы опять скажете, — начал К., — что дело не такое уж срочное и сейчас слишком поздно для обсуждений, но...
— Эти вступления мне всегда кажутся лишними, — сказала фройляйн Бюрстнер.
— Это облегчает мою задачу, — сказал К. — Сегодня утром, отчасти по моей вине, в вашей комнате наделали беспорядок, притом чужие люди, против моей воли, но, как я уже упомянул, по моей вине; за это я и хотел перед вами извиниться.
— В моей комнате? — переспросила фройляйн Бюрстнер, испытующе глядя не на комнату, а на самого К.
— Вот именно, — сказал К., и тут они оба впервые взглянули друг другу в глаза. — Но о причине всего происшедшего и говорить не стоит.
— Да это же самое интересное! — сказала фройляйн Бюрстнер.
— Нет, — сказал К.
— Что ж, — сказала фройляйн Бюрстнер, — не буду вторгаться в ваши тайны, и, если вы утверждаете, что это неинтересно, я вам возражать не собираюсь. И я вас тем самым охотно прощаю, раз вы об этом просите, особенно потому, что никаких следов беспорядка я не вижу.
Крепко прижав опущенные руки к бедрам, она обошла всю комнату. У циновки с фотографиями она остановилась.
— Смотрите-ка! — воскликнула она. — Все мои фотографии разбросаны. Фу, как нехорошо! Значит, кто-то хозяйничал в моей комнате.
