– Ты так несправедлив по отношению к чудесному прадеду Ирмелин и моему, Дагу Мейдену, что я не в силах ответить. Подыми ногу!
– Ни за что в жизни. Убирайся!
Виллему вспыхнула, словно бочка пороха.
– Подыми ногу, обреченный идиот, – крикнула она так, что весь лес ответил ей ревом. Одновременно она подняла его ногу и рывком стянула с нее сапог. Эльдар закричал от боли и злости.
Кровь вылилась из сапога. Вся его нога была покрыта спекшейся коричнево-красной кровавой коркой.
Ирмелин принесла воды из близлежащей долины и обмыла ногу так, что они смогли увидеть рану, Эльдар больше не сопротивлялся; его оставили силы. Он лежал расслабленно на спине, стараясь переносить боли, проклиная своих спасителей.
Никлас уже несколько лет побаивался показывать кому-нибудь свои исцеляющие руки, он не хотел стать объектом паломничества и поклонения. Не желал он возлагать свои руки и на покрытые шрамами ноги Эльдара, пока девушки перевязывали его раны. Этот брюзга должен спасти себе жизнь без исцеляющих рук Никласа.
Когда кровотечение было остановлено и рана перевязана, они подняли Эльдара на ноги.
– Опирайся на меня и на Никласа, – сказала Виллему.
– К черту!
В этот момент Виллему отпустила его. Он тут же рухнул и улегся на землю, посылая ей проклятия.
Пока двое других снова поднимали его, Ирмелин сказала:
– Я тебя не видела давно.
Он зашипел, подобно капле воды, упавшей в костер.
– Неважно. Я уезжал на несколько лет.
– Провел их в тюрьме? – спросила Виллему с ехидством в голосе.
В ответ она увидела, как блеснули его узкие глаза.
– Представь себе, нет! А тебе не приходит в голову, что я должен был позаботиться о младших в семье, пока они не выросли? Вы, избалованные сопляки, о таком видимо и не слышали! Потом вынужден был вернуться домой. Туда, где служил, пришла такая нужда, что еды на всех не хватало. И что же я нашел дома? Умирающих! До которых никому не было дела.
– И тогда ты почувствовал, что имеешь полное право на воровство? Неужели не было бы проще прийти и рассказать, как обстоят дела?
Эльдар остановился. Выпрямился и, посмотрев на нее сверху вниз, сказал:
– Неужели вы никогда не понимали, что значит быть человеком с хутора Черный лес?
– Ну, конечно, – резко произнесла в ответ Виллему. – Гордость, высокомерие и наплевать на остальных!
Какое-то мгновение она видела в его глазах нечто иное – усталую горечь и смирение.
– Нет, – сказал он тихо, – нет, вы чего-то не понимаете.
К своему удивлению, она не нашла, что сказать в ответ.
