— Видел, брат, видел. И ты, значит, влюблен в Старченко,— вот бы не подумал. Забудь и выбрось из головы, иначе — гибель!..
Но и в самой беспросветной жизни случается удача, выпала она и Рафу. На 8 Марта «мужчины» решили устроить вечер для девушек на квартире у Лариных. К событию этому готовились долго и тщательно, и деньги собрали сразу после стипендии, избрав казначеем Бучкина. Встречаясь с Валентином не один раз на дню, Нуриев был в курсе всех приготовлений. Видел он и шутливые персональные приглашения девушкам, которые оформил Петька Мандрица, кроме баскетбола увлекавшийся еще и рисованием, а стихи написал каждой, конечно, сам Валентин.
Было приглашение и Старченко. Набиваться в компанию старшекурсников было делом бесполезным, да и неудобным; Валентин сам ничего не решал, хотя и был казначеем. Компания сложилась не сегодня, каждая новая кандидатура ревностно обсуждалась, да и желающих было много. С мыслью, что на праздник не попасть, Раф смирился и потому особенно не переживал. Утешало его то, что Валентин потом непременно перескажет ему весь вечер в лицах, обладал он и таким талантом. Нуриев даже помогал Валентину, относил вместе с ним какие–то покупки в дом Лариных. Хотя Раф завидовал и, может, даже недолюбливал кое–кого из «избранных», он отдавал должное тому, что развлекаться они умели весело, талантливо. Не какие–нибудь примитивные «фантики» или пошлые «бутылочки», танцы до упаду… Он знал, что Черников будет петь, братья Ларины будут играть на гитарах и петь цыганские романсы или в четыре руки выдадут джазовые композиции Гленна Миллера; в зале Нуриев видел прекрасный концертный рояль — на нем Старченко исполнит Шопена, а уж больше всех сорвет аплодисментов Бучкин — увлечение поэзией в те годы было модой в институте. Видимо, с праздником Валентин связывал какие–то надежды, потому был энергичен и старателен, даже брюки, купленные специально к этому вечеру, заузил до предписывавшегося жестокой модой минимума — еще полгода назад об этом не могло быть и речи. Настораживало и то, что, несмотря на занятость, лихорадочные приготовления к «балу», как Валентин называл вечеринку, ночи напролет он писал стихи. Стихи эти по дороге в институт он отдавал Нуриеву, а вечером вдруг забирал, приговаривая: «Не то, брат, не то», чего прежде с ним не случалось — к написанному он никогда не возвращался. В организации «бала» то и дело возникали какие–то, казалось, неразрешимые проблемы: финансового, бытового и даже дипломатического характера. Последнее дважды ставило под угрозу само мероприятие. «Прекрасный пол» никак не хотел выстраиваться в идеальный ряд, каким он виделся организаторам: то и дело возникало: «Я или она».
