— Вот это я понимаю — техника!
Назарян повернулся к Визбе, и несказанная радость расплылась по его лицу.
— Каким ветром, Визба!
— Северным, — ответил тот и отозвал товарища в сторону.
Назарян не стал доигрывать партию, хотя это была явно его игра, и предложил противнику разойтись, на что тот с удовольствием согласился.
Назарян и Визба пошли к порту. Там в небольшом садике был уютный ресторанчик, где в холодке можно было выпить холодного имеретинского вина. Они шли по набережной, залитой абхазским солнцем, радостные от встречи и довольные, что сейчас выпьют.
Заказав зелени и по солянке, они взяли несколько бутылок вина и бутылку водки.
— Ну, как Сухуми живет? — поинтересовался Визба.
— По-старому, приезжих мало, рестораны свободны! — весело сказал Назарян.
— А ты выиграл, что ли, или наследство получил? — поинтересовался Назарян.
— Как тебе сказать — скорее наследство.
И Визба рассказал ему, что это деньги Кухалейшвили, но он решил их пропить, чтоб восторжествовала справедливость.
— Зачем прятать богатство, — поддержал его Назарян. — Лучше пропить.
— Приедет Кухалейшвили — скажем, что вытащили в дороге.
Чтобы не попасться, они попросили знакомых получить за них деньги. Если облигации рассовать по разным кассам, думали они, это не будет так заметно.
И вот с карманами, набитыми деньгами, они начали свое турне по Черноморскому побережью.
Начали кутить в Сочи, а кончили у себя дома. Сухуми город небольшой, все друг друга знают.
В управление милиции Абхазии был запрос из МУРа, естественно, работники розыска заинтересовались, на какие средства гуляют названные братья.
Одинцов старался после убийства профессора избегать встреч с Кухалейшвили. Даже на футбол он теперь не ходил. Страх перед расплатой словно пришиб его. Он стал тихим и вежливым.
Однажды Кухалейшвили, встретив Одинцова в институте, поинтересовался, как идет расследование, но Николай сказал, что он не знает и что старается не спрашивать об убийстве ни у кого. По настроению Одинцова Кухалейшвили понял, что пора ему подаваться в теплые края. «Уеду в деревню, — думал он, — поживу годок, а там, глядишь, все забудется».
Теперь и Кухалейшвили не был так спокоен, как тогда на стадионе, когда он рассказывал Одинцову о море и беззаботной жизни на юге.
Однажды, когда кончились наличные деньги, Визба сам пошел обменивать облигации. И нужно же случиться — одна из облигаций выиграла.
— Заполните квитанцию, — сказала кассирша.
— Через несколько дней зайдете и получите деньги.
