Госпожа Дарлассон сидела очень прямо, сжав губы и смотря прямо перед собой.
– Да. – София заставила себя прямо посмотреть ей в глаза. – Мне неприятно повторять это, но поговаривают, что покойный был вам не безразличен…
– Вы так трогательно уклончивы, – насмешливо ответила гномка. – Не буду лукавить – в кои-то веки слухи оказались чистой правдой! Но я его не убивала и не позволяла никому пользоваться тайным ходом. Вы удовлетворены?
Молодую женщину это откровенное признание привело в немалое замешательство. Прямота и открытость госпожи Дарлассон вызывали искреннее уважение, но ее признание подтверждало самые неприятные подозрения.
– Разумеется. Но… – София пыталась подобрать слова, однако смогла выдавить только: – почему?
– Вас интересует, почему я не вышла замуж повторно?
Госпожа Чернова лишь кивнула.
– Видите ли, я никогда не стремилась к замужеству. Муж, как бы он ни был хорош, стал бы отнимать немало времени и требовать от меня послушания. А я нисколько не желала быть у кого-то в подчинении. У меня достаточно средств для безбедной жизни.
– Значит, вы не захотели утратить… – София запнулась, подыскивая слово.
– Да, – подтвердила госпожа Дарлассон невозмутимо и скрестила на груди сухие руки. – Я не хотела потерять независимость. Но я не желала отказываться от радостей любви.
София невольно покраснела. Упоминать об этих самых «радостях» неприлично!
Гномка фыркнула:
– Не надо жеманничать, вы ведь вдова, а не невинная девица.
– Но это аморально! – воскликнула София, всплеснув изящными руками. Блеснуло дорогое обручальное кольцо – символ респектабельности.
Госпожа Дарлассон покачала головой.
– Я питаю к вам искреннее уважение, однако вы бываете невыносимо строги!
София оскорбилась.
– Не вижу ничего плохого в следовании правилам приличия! – ответила она сухо.
– Не обижайтесь. – Гномка сжала руку Софии. – Я лишь хотела сказать, что не все лишены слабостей, как вы.
Удивительно, но госпожа Дарлассон, кажется, не испытывала стыда и не сожалела о своем грехе, и это никак не укладывалось в голове у госпожи Черновой.
С другой стороны, разве любовь не прекрасна сама по себе? Но была ли это любовь или более низменное чувство? София искренне сочувствовала хозяйке библиотеки, но не могла ее оправдать.
Колебания Софии не укрылись от взора начальницы.
– Иногда мне кажется, что у вас каменное сердце, – тихо сказала госпожа Дарлассон и тяжело поднялась. – Вы добры – это чистая правда, но эта доброта исходит не от сердца, а из нравственных соображений… Что ж, надеюсь, вы сохраните мои откровения в тайне!
