С наступлением темноты сад сделался совершенно волшебным: многочисленные огоньки светились вокруг, раздавался веселый смех и гул голосов, тут и там мелькали празднично одетые люди, гномы и гоблины, а возле чаш с пуншем толпилась очередь.
Конечно, слуги веселились поодаль, но сословные различия в Бельтайн стирались, делались почти неразличимыми. Госпожа Рельская собственноручно разливала пунш, а закуски были расставлены прямо на столах, дабы каждый мог угоститься самостоятельно.
Накануне на всех дверях в городе рисовали руны йера, совелу и дагаз – знаки неизбежного наступления солнечной поры и одновременно залог, что на Бельтайн ни в коем разе не польет дождь. Ливень или даже хмурая погода в это время считались крайне дурным предзнаменованием и, надо сказать, случались редко – начертанные руны отвращали ненастье. В этом году, к всеобщему облегчению, обошлось без угрожающих примет.
Разложенный для костров хворост ждал своего часа: ровно в полночь все должны были собраться у пылающего огня, через который желающие могли прыгать. Полыхающее пламя делало это предприятие весьма небезопасным, однако жаждущих всегда находилось немало – по поверью, успешный прыжок сулил здоровье и благополучие на весь год. Молодые парочки сигали через костры, старшее поколение лишь хлопало удачным прыжкам и отдавало предпочтение превосходному угощению и веселым сплетням. Девушки высоко подбирали платья, чтобы уберечь их от огня, что вызывало неодобрительные взгляды дам и заинтересованные – джентльменов. Но в Бельтайн было простительно то, что в любое иное время сочли бы полным бесстыдством. Шалая ночь, когда вино и сладкий весенний воздух кружат голову, заставляя забывать обо всем… Впрочем, матроны пристально следили за дочерьми, не дозволяя, чтобы всеобщее безрассудство перешагнуло известные пределы.
Госпожа Чернова огляделась по сторонам и улыбнулась. Приятно было хотя бы ненадолго отбросить подозрения и радоваться жизни! Веселая плясовая так и манила танцевать, и молодая женщина охотно поддалась соблазну. Круг с драконом, потом смена партнеров – и полька в паре с господином Рельским, а после церемонное приглашение от инспектора Жарова…
Словом, София радовалась этому празднику, будто беззаботная молоденькая барышня. Единственная ночь в году, когда позволительно забыть даже о трауре, только неизменно черное платье напоминало, что жизненные реалии можно лишь ненадолго отодвинуть, но с наступлением утра все вернется на круги своя. Весь год ей строго-настрого запрещалось показываться в обществе, а хорошим тоном было вообще запереться дома и носа не казать на улицу, демонстрируя глубокую скорбь.
