Внезапно кто-то в заднем ряду вскочил на ноги и восторженно зааплодировал. Девушка в середине зала подхватила аплодисменты, что-то выкрикивая при этом. Через секунду весь зал стоял на ногах и ожесточенно хлопал. Гарднер ловил потрясенные взгляды собратьев по перу.
Но встали и аплодировали, как он успел заметить, не все. Патриция Мак-Кадл продолжала сидеть с прямой спиной, крепко вцепившись руками в сумочку. Губы ее были сжаты. Рот, казалось, стал совсем бескровным. Что, Патти, съела? - злорадно думал Гард. - Это в твоем контракте предусмотрено не было?
- Спасибо, - кланяясь, бормотал он, беспомощно теребя в руках рукопись, и быстро сбежал с помоста, заняв свое место рядом с Роном Каммингсом.
- Боже, - прошептал Гарднеру Рон, не прекращая аплодировать. - Мой Бог!
- Прекрати хлопать, болван, - прошипел Гарднер.
- Черт меня побери! Я не знаю, когда ты написал эту вещь, но это великолепно! - сказал Каммингс. - И я ставлю тебе выпивку по этому поводу.
- Сегодня я не пью ничего крепче содовой, - ответил Гарднер, хорошо зная, что лжет. Головная боль уже прошла. Успех совершенно исцелил его, довершив начатое аспирином.
Аплодисменты постепенно стихли. На лице Патриции Мак-Кадл застыло выражение, постепенно становившееся все кислее и кислее.
После удачно окончившегося вечера поэты дружной толпой спустились в бар. Опьяненный успехом, Джим подсел к стойке. Возле него очутился бармен.
- Я думаю, вы превосходно читали сегодня, мистер Гарднер.
Гард в задумчивости крутил в руках рюмку. "Лейтон-стрит" посвящалось Бобби Андерсон, и этот парень за стойкой почему-то напомнил ему Бобби, такую, какая она впервые появилась в университете.
- Спасибо.
- Думаю, вам нужно быть поосторожнее со спиртным. Это может погубить ваш талант.
- Не переживайте, дружище. Я в полном порядке, - Джим выпил рюмку водки и отошел от стойки.
Проходя через зал, он увидел Патрицию Мак-Кадл. Заметив, что он смотрит на нее, она отвернулась, сердитая и высокомерная. В ее голубых глазах блеснули стальные огоньки. Поцелуй меня в зад, фригидная сука, злорадно подумал он и шутливо отсалютовал ей рюмкой.
- Только тоник, да? Это что, тоник?
Возле него, как чертик из коробочки, возник Рон Каммингс. Он улыбался дьявольской ухмылкой.
- Отстань, - слишком громко сказал ему Гарднер, и сидящие вокруг люди стали оглядываться на них.
- Гард, старина...
- Я все отлично знаю, и перестань следить за мной, - проворчал он, чувствуя, что голова его постепенно тяжелеет. Это не было похоже на обещанную ему доктором головную боль: ощущение рождалось не в самой голове, а где-то гораздо глубже. И оно нисколько не мешало.
