Я назвала ее Аферисткой. Как только Аферистка освоилась в новой обстановке, ее неразговорчивость как рукой сняло. Теперь прямо с порога камеры она начинает трещать как заведенная и составляет нешуточную конкуренцию телевизору Маски, умудряясь даже перекрикивать его. Самое плохое, что она взъелась на меня и всячески пытается внушить, что на самом деле существует нечто вроде реинкарнации. Она свято в это верит. Существует некое божество, божественная энергия, а мы все являемся частицами этой энергии. Во всех нас заключается божественность, только мы об этом не знаем.
– Но если вы такая верующая, – не выдержала я, – то почему здесь-то оказались?
Аферистка, презрительно выпятив нижнюю губу, сказала:
– Я живу в соответствии с заповедями и слабых не обижаю…
– А как быть с клиентами этого вашего бюро?
– Кому хватает на заграничные путешествия, тот уже не беден и не слаб, – возразила она. – Самый большой грех – лишить жизни другого человека, тогда в своих перевоплощениях вы опускаетесь на несколько ступеней вниз, до уровня растения…
Самый большой грех – убить другого человека… я могла бы сказать, что стреляла в своего мужа, потому что он убивал мою душу… Или потому, что не умел сохранить чувство меры в нашей игре…
Незадолго до того, как в камере погасили свет, к нам заглянула Иза. Все уже лежали по своим нарам, когда отворилась дверь и вошла она. Никто из нас не произнес ни слова, мы все смотрели на нее.
Она показалась мне слегка смущенной. Стояла, озираясь по сторонам.
– Пани Воспитательница к нам с инспекцией? – осторожно начала Маска.
– Пришла посмотреть, как вам тут живется, – произнесла она.
А я знала, что она пришла ко мне, хотя даже ни разу не взглянула в мою сторону.
Мне видна была сверху ее макушка. Она стояла прямо под лампочкой, и свет отражался в ее волосах.
После ее ухода долгое время стояла тишина.
– Мать честная, – восхищенно отозвалась одна из нас. – Где бы записать, какая честь нам оказана. Сама Иза собственной персоной к нам пожаловала!
– Идеал спустился с небес! – засмеялась другая.
– Да кто она такая! Можно подумать, у нее – поперек, а не как у всех.
– Соображаешь, с кем равняться вздумала! Бесстыдница!
– А я что, равняюсь, что ли? Само собой, Иза – это Иза.
* * *
– Катька – это Катька, – только смеялся в ответ Эдвард, когда я заговаривала с ним о дочке хозяев.
Мы не первое лето приезжали к ним в каникулы. И вдруг я стала замечать, что девочка начала бросать на него томные взгляды.
