В этой улыбке была радость от нашей встречи, ее ожидание, а также доля смущения и робости.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Иза, и я была благодарна ей за то, что она не обратилась ко мне на «вы».
– Уже совсем хорошо, я рада, что вас этот грипп миновал…
– Иза! – сказала она.
– Иза, – повторила я за ней. – Я рада, что вижу тебя. Что у тебя слышно?
– Читаю этого Лакло, специально съездила на уик-энд в Зеленую Гуру, потому что этой книги не нашла ни в книжном в Слубиницах, ни в библиотеке. В Зеленой Гуре тоже не было, но я наткнулась на нее в букинистическом. Проходила мимо, смотрю, а на витрине стоят эти «Опасные связи»…
– Перст божий.
– А ты кто в этой книге? – лукаво спросила она. – Маркиза?
– Куда мне до маркизы, – говорю. – Я всего лишь бездарная ученица по сравнению с ней…
– А Эдвард – виконт?
– Уже горячее.
– А третий персонаж, эта мадам де Турвель, – кто?
– Это наверняка третья пассия Эдварда.
И в подтверждение своих слов киваю головой.
– Только, пожалуйста, не рассказывай мне, чем кончается роман.
– Как он кончается, ты и так знаешь!
Иза внимательно глядит на меня:
– Маркиза убивает виконта и отправляется в тюрьму?
Я отрицательно мотаю головой:
– В романе все гораздо сложнее. Литература всегда сложнее жизни.
То совершенное взаимопонимание, особого рода дружеская связь между мужчиной и женщиной, какую описал де Лакло в своем романе, такое редкое, почти невозможное в жизни, существовало между мной и Эдвардом. Именно поэтому нам так трудно было расстаться, мы не в состоянии были это сделать. Но и не могли жить друг с другом. Быть может, совершенство духовной связи автоматически исключает физическую связь? Я не умела естественным образом отправиться в постель со своим мужем, всегда ощущая внутри какое-то сопротивление.
– Я не намерен сражаться с собственной женой, чтоб затянуть ее в постель, – сказал однажды Эдвард разочарованным, полным обиды голосом.
А я рыдала, уткнувшись в подушку, громко и безутешно. Мы пытались каким-нибудь способом разрешить эту проблему – вели долгие разговоры.
– Дарья, – говорил Эдвард, глядя мне в глаза, – я последний человек, который хотел бы причинить тебе вред….
Но все это было в самом начале нашей семейной жизни. Потом он уже жаждал причинить мне боль вполне сознательно, желал намеренно задеть меня, унизить, хотел, чтобы мне было плохо. Или, иначе говоря, он хотел, чтобы мы оба страдали, потому что считал, что я умышленно отвергаю его.
Даже угрожал:
