Ошибку всегда успеем исправить.
Высылку потому только, что он когда-то был меньшевиком, — считаю вредным делом.
Прошу дать ход этой моей записке.[121]
С тех пор практика высылок фактически перестает работать, постепенно заменяясь гораздо более жестокими мерами наказания[122].
Не нужно искать особых аргументов, чтобы развенчать миф о единстве русской эмиграции, ее особой исторической миссии и значении ее философской мысли для развития мысли западной. Достаточно обратиться к документам эпохи — письмам, газетным статьям и все тем же мемуарам. Они так красноречивы, что почти не требуют комментариев.
Из переписки евразийцев П. П. Сувчинского и Н. С. Трубецкого:
<…> Приезд высланных я переживаю как величайшее бедствие. Когда приехала первая группа (Франк, Бердяев, Ильин) в этом был какой-то индивидуальный отбор людей. Теперь же попросту, как кусок дерна с одного кладбища на другое, как кусок мертвой кожи пересадили окончательно отживший культурный пласт из России в Берлин — для чего? — Конечно, для того, чтобы возглавить эмиграцию, говорить от ее имени и тем самым не позволить народиться ничему новому, живому и, следовательно, опасному для большевиков. Ведь если Ленин, говоря и действуя от имени России, по существу ничего общего с ней не имеет, но ведь и та интеллигенция, которая, конечно, с расчетом выслана большевиками, никого больше не представляет и будет только компрометировать эмигрантские новые поколения. Если бы видели, какую пошлость развели г-да Гессены[123] и прочие мерзавцы! Побежали на вокзал, сразу кого-то «кооптировали» в свои дохлые группы и партии, словом, обрадовались страшно. А какая польза? Что делается в Праге? Есть ли связь студенчества с профессурой? В том-то и горе, что вся русская профессура старшего современного поколения не столько явление академически-научное, сколько специфическая культурная порода людей, оторванная от существа России и характерная лишь для определенного исторического периода. Положительно, дьявольски умны большевики! Будет на что кивать в России! — Вы нас не хотите, а кроме нас есть только «Руль», «Дни», Кускова, «Накануне» и, право, мы большевики лучше![124]
<…> Воздух чист и небо сине,
В сердце мир и благодать.
Даже… Мартову в Берлине
Не хочу я зла желать.
— Он, наверное, не знает,
Эта высохшая тля,
Как внезапно расцветает
Сердце, небо и земля!
Дон-Аминадо. «Карнавал»
Другой документ — заметка из монархической газеты — еще более резок и провокативен:
