.
Чем в таком случае объяснить, что, например, в благополучной и стабильной Америке, — а ведь в те годы там не было ни войн, ни «союзов молодежи», — в Денвере процент разводов в 1922 г. составил более 100 % (51,3 % разводов и 51,5 % случаев злонамеренного оставления семьи), в 1924 г. в Атланте — 55 %, в Лос-Анджелесе — 47 %, в Канзас-Сити — 49,8 %, в Денвере — 50 %, в Огайо — 22,3, в Кливленде — 32,5 %?[63] Продолжая свои рассуждения на страницах «Экономиста», Сорокин пришел к провозглашению идей… расизма и антисемитизма:
«<…>война обессилила белую, наиболее одаренную, расу в пользу цветных, менее одаренных; у нас — великоруссов — в пользу инородцев, население Европейской России — в пользу азиатской, которое, за исключением сибиряков, и более отстало, и более некультурно и, едва ли не менее талантливо вообще [курсив автора. — Н.Д.]»[64]…
На прочитанное Ленин отозвался статьей «О значении воинствующего материализма» (12 марта 1922 г.), где в заключение высказал мысль о том, что «рабочий класс в России сумел завоевать власть, но пользоваться ею еще не научился, ибо, в противном случае, он подобных преподавателей и членов ученых обществ давно бы вежливенько препроводил в страны буржуазной „демократии“. Там подобным крепостникам самое настоящее место»[65].
И далее, как известно, события развивались именно по этому, ленинскому, сценарию. Но лишь спустя два месяца, 19 мая 1922 г., В. И. Ленин в письме к Ф. Э. Дзержинскому даст точную инструкцию:
«Обязать членов Политбюро уделять 2–3 часа в неделю на просмотр ряда изданий и книг, проверяя исполнение, требуя письменных отзывов и добиваясь присылки в Москву без проволочки всех некоммунистических изданий. Добавить отзывы ряда литераторов-коммунистов <…> Собрать систематические сведения о политическом стаже, работе и литературной деятельности профессоров и писателей»[66].
Надо сказать, что в течение этих двух месяцев на международной арене произошли некоторые позитивные сдвиги в сторону признания легитимности советской власти: всеевропейскую конференцию в Генуе, созванную по российской инициативе, потрясла сенсация: 16 апреля в Рапалло был подписан договор между Советской Россией и Германией, который взаимно аннулировал прошлые экономические претензии государств друг к другу, устанавливал нормальные дипломатические отношения и предусматривал статус «наиболее благоприятствуемой нации» в торговых связях между ними. Не главным, но значимым в данной ситуации следствием этого договора стало появление возможности для будущих изгнанников ехать не в Сибирь или Якутию, а за границу, в Германию. Очень может быть, что решение о том, что делать с крамольной интеллигенцией, созрело вместе с осознанием советским руководством этой возможности.
