Из этого вроде бы должно следовать, что никто не обладает даже малейшим пониманием того, что когда-либо сказал или сделал другой человек. Мы читаем написанные Евклидом слова, мы знакомы с тем, что совершил Наполеон, однако у нас нет ни малейшего понятия о том, что наполняло их сознания. Точно так же любой зритель турнира по шахматам или футбольного матча не должен иметь никакого представления о том, что игроки совершат в следующий момент.
Однако это явный абсурд. Любой, кто умеет играть в шахматы, уже понимает многое из того, что предпринимают другие игроки, а недолгое изучение геометрии позволяет простому мальчишке проследить значительную часть рассуждений Евклида. И это понимание не требует углубления во все еще не установленные законы психологии. Прослеживание ходов, сделанных другим шахматистом, даже отдаленно не напоминает проблематику психологической диагностики. Действительно, если предположить, что один человек может понимать слова и действия другого только исходя из каузальных заключений, сделанных согласно психологическим законам, то отсюда следует весьма странный вывод, что в случае если бы психолог обнаружил эти законы, он никогда не смог бы передать это открытие окружающим его людям. Ибо ex hypothesi они не смогли бы воспринять его изложение этих законов без того, чтобы сделать в соответствии с ними заключения от его слов к его мыслям.
Никого не осчастливит то положение, что для человека понимание слов или поступков другого человека равносильно выведению заключений, подобных тем, которые делает видоискатель, определяющий по дрожанию прутика лозы подземные течения вод. Поэтому иногда предлагается утешительная поправка: поскольку человек напрямую осведомлен о корреляциях между своим собственным приватным опытом и своими внешними действиями, то он может понимать действия других людей посредством приписывания им аналогичной корреляции. Понимание все еще остается психологическим гаданием, но оно подкрепляется аналогиями, устанавливаемыми гадающим на основе непосредственного усмотрения корреляций между его внутренней и внешней жизнью. Тем не менее, эта поправка не преодолевает затруднений.
Далее будет показано, что оценки человеком своих собственных действий качественно не отличаются от тех оценок, которые он дает действиям других людей. Но здесь достаточно указать на то, что даже если бы человек действительно обладал некой привилегированной очевидностью в использовании ментальных понятий для описания собственных действий, то принятие им аргумента по аналогии в отношении ментальных процессов других людей было бы полностью ошибочным.
