Он сделал новый заход.
— Сэр, «Старый Мореход» напомнил мне о лучших годах моей жизни, о студенческих годах, — он замялся, — о молодости.
И сразу пожалел о сказанном.
«Чувствительная у доктора совесть, — подумал Нариман. — Четверть века прошло, а он все винит себя за безобразия аудитории. Или это просто его методика общения с больными?»
Ну что ж. Нариман счел за благо отказаться от сарказма.
— В каком году вы посещали мои лекции?
— На первом курсе, в шестьдесят девятом.
— Следовательно, вам сейчас лет сорок.
Доктор кивнул.
— И вы осмеливаетесь говорить о молодости, как будто она уже прошла?
— На самом деле, сэр, я чувствую себя старым, когда я…
— Ха. А как, по-вашему, я чувствую себя, когда мои бывшие студенты говорят со мной о своей молодости? «Пусть Прошлое хоронит своих мертвецов», — процитировал Нариман, закрывая тему.
— «Действуй — действуй в живом Настоящем», — продолжил доктор Тарапоре, ожидая комплимента за опознанную цитату.
— Превосходно. Так давайте следовать совету Лонгфелло. Скажите, когда вы возвратите мне мою лодыжку?
Студент вернулся к действительности.
Доктор Тарапоре, возвращенный к постели пациента, постучал по твердому белому панцирю и изрек:
— Гипс прочный.
Нариман усмотрел в этом некую фривольность.
— Конечно, прочный — цемента здесь хватило бы на ремонт моей квартиры. Ваш гипсовальщик увлекся.
Доктор Тарапоре засмеялся:
— Предплюсна — одна из самых коварных групп костей. Особенно в вашем возрасте. Мы должны обеспечить ей достаточную поддержку, защитить плюсну и зафиксировать ногу в неподвижном состоянии. А ваш паркинсонизм требует от нас особой осторожности. Через четыре недели сделаем еще один снимок, но выписать вас можно уже завтра.
Он пожал Нариману руку и вышел в коридор к Джалу и Куми, ожидавшим его наставлений по уходу за больным.
В последние два дня Джал практически не покидал больницу. И Куми находилась при отчиме с утра до ночи. Нариман был тронут, он уговаривал их пойти домой отдохнуть, поскольку их присутствие в больнице ничего не меняло.
— Ничего, папа, мы составим тебе компанию.
— Известили вы Роксану и Йезада? — спросил он.
— Мы решили пока не тревожить их, — ответила Куми.
Чтобы повеселить Наримана, брат с сестрой стали описывать ему визит Эдуля Мунши, тот краем уха услышал, что в доме произошел несчастный случай. Единственное, что он разобрал, были слова «Нариман Вакиль» и «сломал». Ему больше ничего не требовалось — он явился со своими инструментами и спросил, что нужно починить.
