Все притихли — зловещее предсказание будто повисло в воздухе. И тут Куми получила поддержку, откуда никак ее не ждала.
— Она права, чиф. Вам лучше остаться здесь. Большое дело — еще восемь дней!
Роксана с благодарностью посмотрела на мужа. Куми старалась не выдать облегчения.
— У папы хватит лекарств на неделю? — осведомилась она. — Или нужно привезти еще?
Начался подсчет таблеток. Одна покатилась по полу. Куми опустилась на колени и стала искать ее. Она получила желанную отсрочку, но неизбежное просто откладывалось на неделю. А что потом?
В поисках закатившейся таблетки она наткнулась на куски гипса, снятого доктором. Мелкие и крупные, со следами изгиба Наримановой ноги, они лежали на газете под чайным столиком-треножником.
Вдруг ее озарило. Вот оно решение — смотрит ей прямо в лицо!
— Тут на десять дней лекарства, — закончила подсчеты Роксана.
— Прекрасно. Папа раньше вернется домой. Смотри, вот еще одна таблетка, под стул закатилась!
Куми вручила таблетку Роксане. Они распрощались, договорившись встретиться в больнице через неделю.
* * *
— Неужели ты не понимаешь, как это здорово? — спрашивала Куми неделей позже, стараясь сломить сопротивление Джала. — Ну разве это не удивительно, что гипс с его ноги подсказал мне решение проблемы?
— Но разве это не предательство, разве это не крайний шаг? — из последних сил отбивался Джал.
— У тебя другая идея есть? Или ты рвешься с завтрашнего дня начать выносить за ним судно?
— Но ему же лучше. Он выздоравливает.
— Не тешь себя иллюзиями. Папа никогда не выздоровеет.
— А как мы будем жить с этим на нашей совести?
— Привыкнем. Я не сомневаюсь, что легче справиться с совестью, чем с уходом за папой. Честно говоря, мне невыносима сама мысль о его возвращении — все это время я так живо вспоминала маму и все остальное.
— Я тоже не забыл маму и ее страдания. Но не пришло ли время простить?
— А у мамы было время простить его перед смертью? Я вот что хочу знать!
— Не можем мы это знать, — устало проговорил Джал.
— Ты можешь думать что хочешь, а у меня нет сомнений. Мы с тобой оба находились в комнате и присутствовали при их последней ссоре. Мы оба слышали, что мама сказала, прежде чем поднялась на террасу.
Джал вздохнул:
— Чем больше проходит времени, тем лучше я понимаю, что винить кого-либо бессмысленно, — все перепуталось в этой беде. Такое бывает в жизни.
— Кончай философию и делай дело. Иди к Эдулю Мунши.
— Иду, только не кричи!
Она без конца копается в прошлом, думал Джал, спускаясь по лестнице. В этом есть что-то ненормальное: тридцать лет терзаться такой злобой. А теперь пользуется прошлым, чтобы оправдать нежелание привезти папу домой. На самом деле она не может превозмочь отвращение к запахам лежачего больного. Да и он не может. Если бы хоть некоторые акции поднялись в цене, можно бы нанять сиделку из больницы, разрешить проблему миром… вместо этого ее дикого плана…
