«Однако, — продолжал господин де Шалле, — хотя проект внутреннего моря скрупулезно изучался в различных инстанциях и самое пристальное внимание было уделено геодезическим работам, нашлись и противники, отрицающие многочисленные выгоды от этого проекта».
И лектор принялся перечислять один за другим аргументы, появившиеся в печати, когда идеям капитана Рудера была объявлена беспощадная война.
Во-первых, некоторые ученые утверждали, что соотношение длины канала, которому предстоит соединить залив Габес с шоттами Эль-Гарса и Мельгир и предполагаемого объема будущего моря — около двадцати восьми миллиардов кубометров воды, — таково, что впадины никогда не будут заполнены.
Предполагали также, что соленая вода мало-помалу будет просачиваться сквозь землю прилегающих оазисов, в силу эффекта капиллярности выйдет на поверхность и нанесет непоправимый ущерб плантациям финиковых пальм — подлинному богатству края.
Серьезно изучив проект, критики пришли к выводу, что воды залива не дойдут до шоттов, испаряясь из канала. Правда, в Египте, где знойное солнце не уступает Сахарскому, одно из озер было создано все же таким образом, но там глубина канала не превышала ста метров.
Говорили и о практической неосуществимости проекта ввиду трудностей, которые представит рытье канала. Однако в ходе работ выяснилось, что земля от «Габесского порога» до первых впадин такая мягкая, что в некоторых местах щуп уходил в нее по самую рукоятку только под действием собственного веса.
Наконец, противники проекта считали — и это был самый зловещий прогноз, — что низкие берега шоттов неминуемо будут заболочены и превратятся в очаги всевозможной инфекции. К тому же ветры в этой местности преобладают не южные, как утверждали сторонники капитана Рудера, а северные и обильные дожди, вызванные испарениями нового моря, будут проливаться не на сельскохозяйственные угодья Алжира и Туниса, а в бескрайние пески Сахары.
Эта кампания критики послужила как бы отправной точкой к целой цепи несчастий, наводящих на мысль о неумолимом роке, — фатализм вообще свойствен обитателям этого края. Происшедшие события надолго запечатлелись в памяти всех, кто жил в те времена в Тунисе.
Проект капитана Рудера всколыхнул умы и разбудил страсти. Им увлекся сам господин де Лессепс — до тех пор, пока не переключил свое внимание на Панамский перешеек.
Донеслись отголоски этих дискуссий и до аборигенов южных районов Алжира и Туниса — кочевых и оседлых племен. Как ни мало они знали, однако поняли — их край окажется во власти неверных. Сколь ни изменчива к ним капризная фортуна, но всего дороже — их независимость, а ей-то и придет конец. Вторжение моря в пустыню было для них, несомненно, событием из ряда вон выходящим. В племенах нарастало глухое недовольство — туземцы страшились лишиться своих подлинных или мнимых прав.
