— Как же! Как же! Заповедь третья. Я много слышал об этом, но еще чаще убеждался в обратном. Никогда не стоит оголять зад там, где живут паци!
Щелкая пневматическими застежками, гладиатор распихал по многочисленным контейнерам оружие и разного рода приспособления, которые могли пригодиться в непредвиденной ситуации. Слева — там, где ровно стучит сердце, — устроился чоппер, справа, в специальной обойме, упокоились три синхронизирующие гранаты, в контейнерах на поясе разместились нож, керамическая удавка, связка электронных отмычек, микрокомпьютер, баллончик с парализатором, радиоулавливатель, несколько энергетических жучков, пакет с трехдневным питательным рационом.
Квинт, для которого подобное представление было в новинку, заметил:
— Ты собираешься, словно на войну.
— Для меня всегда война.
— Полагаешь, на тебя могут напасть?
Гладиатор на мгновение задумался, затем отрицательно покачал головой.
— Нет. Нет, не думаю.
— Зачем же тогда все это?
— Оставь его в покое, Квинт, — вмешался в разговор Лайт Пазонс, только что вышедший из душа. — Он гладиатор, человек, совершенно не похожий на прочих. Он думает иначе, чем мы. Он действует по–другому. Он думает и действует, как гладиатор.
Керл хлопнул приятеля по плечу.
— Все верно, Лайт. — Затем он внимательно посмотрел на Квинта Курция. — У меня когда–то был друг. Его звали Гэм. Настоящий друг. Мы были знакомы с ним много лет, и я привык к нему настолько, что не опасался повернуться спиной. Однажды он выстрелил мне в спину…
Не договорив, Керл умолк. Он накинул на плечи блестящий плащ и закрепил его таким образом, чтобы неровные очертания чоппера и гранат, проступавшие через кожу гимпиора, не слишком бросались в глаза, но с другой стороны, чтобы при необходимости можно было быстро извлечь оружие. Квинт внимательно следил за его действиями, Лайт стоял у сферозеркала и подравнивал усы.
— И что стало с этим Гэмом? — вдруг негромко спросил Квинт Курций.
— Нам пора идти, — сказал Керл, не отвечая на вопрос. — Я чертовски проголодался, а кроме того, хочу снять себе на вечер какую–нибудь пухленькую пацифисточку.
Он повернулся к двери, краем глаза уловив в зеркале отражение Лайта, делавшего Квинту Курцию какие–то знаки. Порою Лайт был невыносимо тактичен.
Лифт неторопливо повез их на крышу 19–этажной «Короны», где под стеклянным куполом находился ресторан, в котором, по уверению рекламных проспектов, во множестве разложенных в номере, можно было отведать настоящих устриц. Уставясь в серый пластик кабины, Керл сказал, и слова его были едва слышны в негромком посвисте пневматических валов:
