Стенал, завывая, ветер.
Когда меня смерть нагнала,
Я жизнь ненароком встретил.
С глазами синее сини,
С лицом из туманной дымки.
Я молча застыл меж ними,
Тут жизнь, ну а там поминки.
Я синь предпочел провалам.
И выбор мой стал началом…
Тряхнув головой, отогнала слова чужой безысходности, так внезапно сменившиеся восторгом возрождения. А чужой ли? Что-то меня начинала напрягать эта странная связь с Заветным Даром. Такое чувство, что тетрадь постепенно поглощала частицу и моей души. Будто ей той, которую дал создатель, было мало. Я снова посмотрела на свою руку. До ночи еще оставалось миллиметра три, а то и все четыре. Полчаса? Или больше? Да какая теперь разница. Как принято у нас говорить, перед смертью не надышишься. Гм… в переносном смысле слова, надеюсь.
На сердце было тяжело. Будто все эти ужасы пережил не описанный в тетради мальчик, а я сама. Куртка согревала тело, но этого казалось мало. Я с надеждой взглянула на кружку с вином и тоскливо вздохнула. Ринго причмокнул во сне и крепче обнял объект моего внимания. Немного поспорив с совестью, я решила повременить с ее угрызениями и, достав из общей кучи очередную шоколадку, принялась заедать сладкой плиткой горечь чужой жизни.
На следующей странице обнаружилось несколько коротких стихотворений. Непонятных и порой сумбурных, но, к счастью, не таких печальных. Первые две строчки гласили:
Чужая власть, чужой закон.
Едины мы, но я не он…
Шлеп!
И по центру раскрытой тетради приземлился длинный полосатый хвост потянувшегося зверька. М-да, оригинальная закладка. Я глянула на ушастика, распластавшегося по столу, и мысленно отметила, что кружку без боя он все равно не отдаст, так как передние лапки по-прежнему обнимали ее, словно любимую подушку. Как до сих пор не пролилось вино, понятия не имею. Ну и пусть стоит, так даже лучше. Выпить я всегда успею, а вот протрезветь – не факт.
Я засыпаю. Время сна…
С собой борьба, а с ним война.
«Хр-р-р… чмок-чмок», – раздалось справа от меня и дополнилось мерным стуком когтей о чашку. Хвост мазнул по белым листам и снова замер на середине страницы. Чуде-э-э-э-сно! И как мне теперь читать? Омегу и альфу – конец и начало? Приподняв двумя пальцами пушистую помеху, я отодвинула ее в сторону, а сама продолжила:
Даны мне крылья… Ну и что?
Я кем-то был, теперь никто.
Бесполый ангел, демон-псих?
А люди… Я мертвец для них.
Нет сожаленья, только грусть.
Не человек я, ну и пусть.
Закон – законам, власти – власть.
