И действительно, авторы хроник в первую очередь именно свидетели — свидетели на суде истории, где высшими арбитрами выступают Бог и его земная ипостась — император, король. Все сочинения той поры начинаются с обращения к этим высшим судиям и с заверений, что автор свидетельствует исключительно и только правду, а правда основана на том, что он «сам видел». Термины «подлинный», «истинный», «правда» принадлежат к наиболее частотным в сочинениях той поры. Отсюда и постоянная атмосфера судебного разбирательства, которой пронизаны американские хроники: обвинения личных недругов или идейных врагов во лжи, разоблачения, доказательства, подтверждаемые ссылки на других очевидцев, восстановление истины, как ее понимает автор, и так далее. Что ж, конкистадоры действительно нередко скрывали правду, искажали факты, чтобы сокрыть награбленное, приуменьшить свои преступления или преувеличить свои заслуги, хитрили, изворачивались. Типичный конкистадорский памятник — письмо Кортеса, который, сохраняя весь пиетет вассала по отношению к императору Карлу V, искусно строит повествование так, чтобы выглядеть непогрешимым рыцарем и единоличным героем. Этой его манере и обязано, собственно, появление другого выдающегося памятника — «Подлинной истории завоевания Новой Испании» Берналя Диаса, стремившегося в споре с Кортесом и в споре с монахами, которые обвиняли конкистадоров как преступников, показать, что то было коллективное героическое действо всех солдат и что они совершенно не были злонамеренными грабителями, а верно служили вере и монарху. Что ж, книга Берналя Диаса, простого полуграмотного солдата, ставшего выдающимся писателем уже в процессе писания хроники, действительно прекрасно показывает неодномерность человека и неоднозначность событий той поры. Его сознание — это то расширенное сознание человека XVI века, в котором воедино совмещаются самые разнообразные реакции и стимулы, вера в Бога и доверие лишь к опыту и факту, чудеса и трезвый реализм, небеспристрастный и в то же время гуманный интерес к индейскому миру, соблюдение интересов короны и уважительное отношение к противнику, своекорыстие и способность восхититься, пожалеть… Во многом близким Берналю Диасу оказывается другой простой солдат — Сьеса де Леон, глубоко сочувствующий разоренному краю инков-кечуа. Опыт жизни среди индейцев привел к коренной переоценке взглядов на индейцев Нуньеса Кабесу де Ваку.
Антагонистами были Лас Касас и Фернандес де Овьедо, сталкивавшиеся в яростном споре и в действительности, и в своих сочинениях. Лас Касас утверждал перед монархом правду гуманистов, согласно которой конкистадоры были лишь алчными и жестокими людьми, преступниками (так он их и рисовал и сам каялся, что поначалу принадлежал к их лагерю), а индейцы — «естественными» христианами, лишенными пороков. Овьедо же всю жизнь стоял на другой позиции: индейцы — варвары «по природе», неискоренимо порочные существа.
