«Батюшки! — думалось ему, — никто же не поверит!»
А приключения выходили одно краше другого. И так Картуз разошелся, что чуть к историям картинки рисовать не начал.
В этот момент с силой хлопнула форточка и почувствовал Картуз, что зрение ему начало изменять. Все поплыло перед глазами. Мутное стало какое-то.
«Вот тебе и оздоровляющий комплекс!» — с горечью подумал инспектор.
А перед лицом все буквы какие-то синие плавают: «хлебзавод номер пять». И куда инспектор не повернется, никуда от этих слов деться не может. Плавают и все. И шорох еще в ушах стоит. Решил тогда Иван Иванович к этому делу с профессиональной дедуктивной стороны подойти.
«Что было перед этим? — соображал он. — Хлопнула форточка. А по том? А потом „хлебзавод“ появился, а все остальное исчезло. Так. Кто открыл форточку? Хлебзавод? Нет. Он же кирпичный. Ага, — додумался Катуз, — ветер! Но слова сами по себе не летают. Хоть и синие. Они как правило на чем-то этим занимаются».
Это привело мысли сыщика в тупик. Тогда Картуз попробовал зайти с другой стороны.
«Отчего шум? От голода? Исключено. Овсянка с молоком бы пресекла. Может, ревматизм? Кости скрипят? Тоже нет. Этого оздоровидельный комплекс китайских приседаний не допустит».
Опять тупик. Такое с Картузом было впервые. Вторые мысли пришли к первым и принялись топтаться у той же стены.
Тогда Картуз рискнул и принялся думать эти две мысли сразу. Шум в ушах усилился, буквы стали неимоверно большими, и уже синели с человеческий рост каждая. Откуда-то посыпались крошки. Запахло хлебом. Но это не могло оторвать упрямого сыщика от поиска решения непростой задачи.
«Шум плюс буквы, плюс крошки, плюс запах хлеба, это…!» — его мысли совершили рывок, и в мозгу все перечисленные предметы гармонично слились в образ хлебного магазина.
«Фу-у!» — вздохнул Картуз и снял с головы пакет.
Обычный пакет из-под хлеба сорта «крестьянский», который Иван Иванович очень уважал, потому что сам был из крестьянской семьи.
На всякий случай Картуз осмотрел упаковку через свое увеличительное стекло, но ничего подозрительного не нашел.
Его смущало одно, почему она летает по форточкам, а не лежит спокойненько в урне, как поступают сознательные пакеты?
Картуз решил это дело исправить самостоятельно. Он прошел на кухню, и твердой рукой опустил преступника в ведро. Тот повторных попыток к бегству не предпринимал.
Картуз вернулся к своему произведению, приобретшему оттенок романа. Иван Иванович пробежал глазами последние строчки и ужаснулся. Неужели это он написал? Так и в Дюма-отца превратиться недолго. Но покоя не давал пакет. Отчего? Почему? Хорошо он на голову инспектора наделся, а кабы в дымоход к кому угодил? Это уже подрывом противопожарной безопасности пахнет.
