"Уж не собираешься ли ты мне хамить, сынок?"
"Собираюсь, если ты собираешься и дальше таранить меня на своей тачке".
"Давай-ка посмотрим на твои права и на регистрационную карточку".
Я достал бумажник и вручил ему права.
"Регистрационная карточка?"
"Это грузовик моего брата. Он имеет обыкновение носить регистрационную карточку в своем бумажнике".
"Ты говоришь правду?" - он тяжело посмотрел на меня, пытаясь вынудить меня опустить глаза. Когда он понял, что это не так-то просто, он перевел взгляд на Нону. Я готов был выцарапать ему глаза в отместку за то выражение, которое появилось в них. "Как ваше имя?"
"Шерил Крейг, сэр".
"Что вы это раскатываете с ним в грузовике его брата в самый разгар снежной бури, Шерил?"
"Мы едем навестить моего дядюшку".
"В Роке?"
"Да, сэр".
"Я не знаю никого по фамилии Крейг в Касл Роке".
"Его фамилия Эмондс. Он живет на Бауэн Хилл".
"Ты говоришь правду?" Он пошел к задней части грузовика, чтобы разглядеть номерные знаки. Я открыл дверь и выглянул. Он записывал номер. Он подошел, а я так и не залез обратно в кабину, оставаясь в ярком свете его фар. "Я собираюсь... В чем это ты, парень?"
Мне не надо было себя осматривать, чтобы понять, в чем это я. Раньше я думал, что высунулся из кабины просто по рассеянности, но сейчас, когда я пишу это, я думаю иначе. Дело тут не в рассеянности. Мне кажется, я хотел, чтобы он заметил. Я взялся за гаечный ключ.
"Что ты имеешь в виду?"
Он подошел еще на два шага. "Да ты, похоже, ранен. Тебе надо..."
Я замахнулся ключом. Его шапка слетела во время катастрофы, и голова его была непокрытой. Я убил его одним ударом, в верхнюю часть лба. Никогда не забуду звук от удара. Словно фунт масла упал на твердый пол.
"Поторопись", - сказала Нона. Она спокойно обвила мне шею рукой. Ее рука была прохладной, как воздух в погребе для овощей. У моей мачехи был погреб для овощей.
Странно, что я вспомнил об этом. Зимой она посылала меня вниз за овощами. Она сама их консервировала. Не в настоящие консервные банки, конечно, а в толстые банки с пластмассовыми крышками.
Однажды я спустился туда, чтобы принести к ужину банку консервированных бобов. Там было прохладно и темно. Все банки стояли в ящиках, аккуратно помеченных миссис Холлис. Помню, что она неправильно писала слово "малина", и это наполняло меня чувством скрытого превосходства.
В тот день я прошел мимо ящиков с надписью "молина" и направился в угол, где хранились бобы. Стены в погребе были земляными, и во влажную погоду из них сочилась вода, стекая вниз извилистыми, петляющими струйками. В погребе пахло испарениями, исходящими от живых существ, от земли и от законсервированных овощей. Это удивительно напоминало запах женских половых органов. В углу стоял старый неисправный печатный станок. Иногда я играл с ним, воображая, что могу запустить его. Мне нравился погреб. В те дни, а мне тогда было девять или десять, погреб был моим любимым местом. Миссис Холлинс отказывалась спускаться туда, а для ее мужа это было ниже его достоинства. Так что спускался туда я и вдыхал этот особенный секретный земляной запах, наслаждаясь утробным уединением. Погреб освещался одной единственной покрытой паутиной лампочкой, которую мистер Холлис подвесил там, возможно, еще до Бурской войны. Иногда я манипулировал пальцами рук и получал тени огромных кроликов на стенах.
