— Зачем столько хлопот, когда все можно купить?
— Просто в этом случае у меня будет именно то, чего хочу я, — спокойно объяснила Беата. Она действительно своими руками сшила то красное платье, которое сейчас было на ней, и оно идеально облегало фигуру, ниспадая до пола простыми, строгими складками.
Беата была талантливой портнихой и с детства любила шить. Ее научила гувернантка, хотя Моника всегда твердила, что все это совершенно ни к чему и никогда не понадобится ее дочерям. Но Беата настояла на своем. Она даже сшила несколько вечерних платьев, скопировав фасоны из модных журналов и пользуясь зарисовками, сделанными во время демонстрации парижских коллекций, которые теперь ей долго не придется видеть. Обычно Беата немного упрощала и изменяла покрой, чтобы он более соответствовал ее вкусам. Однажды она сшила изумительное вечернее платье из зеленого атласа в подарок матери, и Моника была потрясена ее искусством. Беата и Бригитте бы сшила что-нибудь, но та всегда утверждала, что ненавидит домашнее рукоделие. Подобные вещи казались ей жалкой дешевкой. Правда, иногда Беата шила сестре атласное белье с кружевом всех цветов радуги, которое та любила.
Они как раз доедали суп, когда Беата увидела, что мать потрясенно уставилась куда-то ей за спину. Девушка с удивлением обернулась. За ее стулом стоял приветливо улыбавшийся Антуан.
— Мадам Витгенштейн? — вежливо осведомился он, игнорируя обеих девушек, даже ту, которая завладела его мыслями, и явно восхищаясь Моникой. — Прошу прощения за то, что помешал вам, но я хотел представиться и извиниться зато, что пригласил вашу дочь на чай. Этого не следовало делать, но она споткнулась, когда шла к озеру, и едва не упала. Мне показалось, что она сильно подвернула ногу, и я подумал, что чай ей не помешает. Пожалуйста, простите меня.
— Нет… я… ничего страшного… конечно… как вы добры… — заикаясь, пробормотала Моника, поспешно переводя взгляд с дочери на Антуана. Тот представился, учтиво поклонился и поцеловал ее руку. Поскольку Беата была не замужем, этикет воспрещал целовать ей руку, и Антуан всего лишь поклонился. Молодые немцы щелкали при этом каблуками. Но у французов и швейцарцев подобные жесты были не в обычае.
— Я не знала, что она повредила ногу, — смущенно пояснила Моника, но Антуан уже обратил взгляд на Беату, и у него перехватило дыхание. В своем красном платье она была столь ослепительна, что, увидев ее на другом конце комнаты, он не смог устоять, извинился перед матерью и подошел к их столику.
