Маленький человечек поспешил, подпрыгивая, к ювелирному магазину. Меланхоличный же субъект оглянулся и внимательно, как в телескоп, посмотрел на меня.
— Здорово ловкая на вас экипировка, мистер, — сказал он. — Держу пари на лошадь, что вы не приобрели ее в Атаскоза-Сити.
— Конечно нет, — ответил я с полной готовностью познакомиться с этим денежным воплощением меланхолии. — Я заказал этот костюм в Сен-Луи у специалиста по части пиджаков, жилеток и невыразимых. Не будете ли вы добры просветить меня, — продолжал я, — относительно этого состязания в бросании часов? Я привык видеть, что с часами обращаются с большой вежливостью и уважением — конечно, за исключением дамских часов, которые служат для того, чтобы ими раскалывали грецкие орехи и показывали их на фотографиях.
— Я и Джордж, — объяснил он, — живем на ранчо, и с нами произошла забавная вещь. До последнего месяца мы владели четырьмя участками пастбища на Сен-Мигуэле. Но вот однажды к нам явился какой-то нефтепромышленник и стал бурить почву! Он попал на фонтан, который выбивает двадцать тысяч — а может быть, и двадцать миллионов — бочек нефти в сутки. И я и Джордж получили за землю сто пятьдесят тысяч долларов — по семьдесят пять тысяч на брата. И вот мы время от времени седлаем лошадей и приезжаем на несколько дней в Атаскоза-Сити, чтобы немного встряхнуть себя. Вот малая толика монет, которые я вынул сегодня утром из банка, — сказал он и показал пачку двадцаток и пятидесяток такой величины, как подушка в спальном вагоне. Желтые кредитки блестели, как солнечный закат на крыше рокфеллеровской риги. Я почувствовал слабость в ногах и уселся на краю дощатого тротуара.
— Вы, должно быть, здорово пошатались по белу свету, — продолжал нефтяной крез. — Я не удивляюсь, если вы видели города оживленнее Атаскозы-Сити. Иногда мне кажется, что должны быть еще другие способы развлекаться, в особенности если у вас есть достаточно денег и вы не жалеете их тратить.
Затем этот «наивный цыпленок» садится около меня, и мы вступаем в беседу. Оказывается, он был всегда бедняком. Он жил всю жизнь в лагерях при ранчо, и он признался мне, что самой большой роскошью для него казалось прискакать в лагерь усталым после загона скота, съесть гарнец мексиканских бобов, одурманить свои мозги пинтой крепкого виски и улечься спать, подложив под голову сапоги вместо подушки. Вы можете себе представить, что с ним случилось, когда эта куча неожиданных денег свалилась ему с неба.
