Около полуночи мы поехали к Мэтью в общагу; там было тихо, почти все уже спали. Я сразу затащила его в постель, и у нас был незащищенный секс — если это вообще можно назвать сексом, поскольку все получилось по-дурацки. Дело в том, что он занимался этим впервые и был сильно перевозбужден. А меня тешила только одна мысль — я представляла себе, как вскоре изменится выражение его глупого лица. Все мужики твари и заслуживают то, что получают. Он сразу же уснул, а я тихонько выбралась из его объятий и смоталась оттуда около часу ночи.
И отправилась прямиком к Велисетте. Она первым делом съездила мне в челюсть, помяла попинала хорошенько, потом пошуровала у меня в обоих отверстиях здоровенной штуковиной — резиновым членом без смазки, так что я в итоге имела вполне плачевный вид. В таком вот видя, шатаясь, явилась в Центр помощи жертвам изнасилования. Там изобразила рыдающую чуть ли не потерявшую рассудок от надругательства девственницу, и они отвезли меня в полицейское отделение, где я заявила, что подверглась насилию. Не прошло и часа, как полиция нагрянула к нему домой и вытащила из постели.
— Да вы животное, вы просто чудовище! — сказала ему судья на слушаниях. (Адвокат у него был паршивенький.) — Эта милая, тихая, серьезная и набожная девушка наивно доверилась вам и зашла в ваш дом, и вот теперь она изуродована, травмирована и боится даже выходить на улицу. Вы искалечили ей жизнь.
В зале суда присутствовали его родители и сестры. Уж не знаю, как они вынесли, когда его выводили под конвоем. Он даже не посмотрел в их сторону.
— И какой срок ему определили? — холодно поинтересовалась Судья.
— Восемь лет, — ответила Дикторша с победным видом, явно гордясь собой.
— А вы сколько получили? — спросила Трофейная Жена.
— Двенадцать тысяч фунтов, — ответила Дикторша с нотками восторга в голосе. — Я хорошо постаралась.
Мы все угрюмо молчали.
— Но мне не пришлось долго жить с этим, — сказала она наконец. — И ему тоже. Месяца через три он повесился у себя в камере.
Наше молчание сделалось еще более мрачным.
— Эти деньги я использовала с толком, — как ни в чем не бывало продолжала она. — Образование в наше время вещь не дешевая. Я отучилась три года на «истории искусства», потом еще год на «телерадиовещании», получила распределение на Би-би-си, а все остальное в прошлом.
Она взглянула на свои вульгарные дорогущие часы.
— Ну вот, я опоздала! А ведь я никогда не опаздываю. Это вы задержали меня, потому что перебивали.
