После представления я прошел за кулисы. Имрат Хан молча сидел на деревянном стуле в маленькой, но чистой уборной. Мальчик сматывал ему с головы груды шарфов и простыней.
— А, — произнес он. — Мой знакомый врач из больницы. Входите, сэр, прошу вас.
— Я был на представлении, — сообщил я.
— И что скажете?
— Мне очень понравилось. У вас потрясающий номер.
— Благодарю вас, — сказал он. — Это высокая похвала.
— Должен поздравить также и вашего помощника, — добавил я, кивая на мальчика. — Он очень отважный.
— Он не говорит по-английски, — сказал индус. — Но я переведу ему ваши слова. — Он быстро заговорил на хинди, и мальчик важно кивнул, но не произнес ни слова.
Наконец с его головы сняли все повязки.
— Послушайте, — продолжал я. — Сегодня утром я оказал вам небольшую услугу. Могу теперь я попросить вас об одолжении? Не согласитесь ли поужинать со мной?
— Кажется, вы заинтригованы, доктор. Я угадал?
— Страшно заинтригован, — признался я. — Мне бы хотелось поговорить с вами.
Меня вновь поразила необычайно густая растительность, покрывавшая его уши. Ни у одного человека я не видел ничего подобного.
— Врачи меня еще не расспрашивали, — сказал он. — Но я не возражаю. С удовольствием поужинаю с вами.
— Мне подождать в машине?
— Да, пожалуйста, — кивнул он. — Мне нужно умыться и переодеться.
Я объяснил ему, как выглядит мой автомобиль, и сказал, что подожду на улице.
Он появился через пятнадцать минут в белом хлопчатобумажном одеянии и в сандалиях на босу ногу. Вскоре мы удобно сидели в небольшом ресторанчике, куда я подчас захожу, потому что там готовят лучшее карри в городе. Я запивал карри пивом. Имрат Хан пил лимонад.
— Я не писатель, — сказал я ему. — Я врач. Но если вы расскажете мне вашу историю с самого начала, если вы объясните мне, как вам удалось развить в себе эту удивительную способность видеть с закрытыми глазами, я запишу ее со всеми мельчайшими подробностями. Может быть, мне удастся опубликовать свои записи в „Британском медицинском журнале“ или даже в более популярном издании. А поскольку я именно врач, а не просто какой-то сочинитель, который пишет ради денег, люди серьезно отнесутся к моим словам, И вы приобретете широкую известность.
— Да, мне бы это не помешало, — согласился он. — Но вам-то это зачем?
— Я сгораю от любопытства. Это единственная причина.
Имрат Хан отправил в рот немного риса с карри и медленно прожевал. Потом сказал:
— Ладно, друг мой. Я согласен.
— Замечательно! — обрадовался я. — После ужина поедем ко мне домой и поговорим. Там нам никто не помешает.
