— Ах, да, конечно.
— Я помещаю эти дозы в маленькие резиновые пробирки, — продолжал он. — Я называю их «соломинки». Запечатываю с обоих концов и замораживаю. Только подумайте, Корнелиус! Двести пятьдесят соломинок с живыми сперматозоидами от всего одной эякуляции!
— Я как раз об этом и думаю. Это чудо, черт побери.
— Я могу хранить их в глубокой заморозке сколько угодно. Когда корова готова к оплодотворению, мне нужно только достать одну соломинку из фляги с жидким азотом, разморозить ее — на это требуется меньше минуты, — набрать в шприц и впрыснуть корове.
Бутылка опустела на три четверти, и А. Р. Уорсли немного захмелел. Я снова наполнил его стакан.
— А что с этим быком-рекордистом, о котором вы говорили? — спросил я.
— Мы до него еще дойдем, мой мальчик. Это самая восхитительная часть всей истории. Это моя награда.
— Расскажите.
— Конечно, расскажу. Три года назад, во время войны, я сказал брату… его освободили от армии, потому что он вел фермерское хозяйство… так вот, я сказал Эрнесту: «Эрнест, если бы ты мог выбрать любого быка в Англии, какого бы ты предпочел?»
«Ничего не могу сказать насчет всей Англии, — ответил Эрнест, — но самым лучшим быком в наших краях считается „Слава Чемпиона“ из поголовья лорда Сомертона, Он чистокровный фриз, а фризы — лучшие производители молока в мире. Господи, Артур, видел бы ты этого быка! Он огромен! Он стоит десять тысяч фунтов, и каждая рожденная от него телка дает невообразимые надои молока».
«Где держат этого быка?» — спросил я у брата.
«В поместье лорда Сомертона. В Бердбруке».
«В Бердбруке? Это же совсем рядом, верно?»
«В трех милях отсюда, — подтвердил брат. — У них примерно две сотни голов племенного фризского молочного скота, и этот бык входит в стадо. Он великоле пен, Артур».
«Хорошо, — сказал я. — В течение следующего года восемьдесят процентов твоих коров отелятся от этого быка. Как тебе это понравится?»
«Ты еще спрашиваешь? — вскричал брат. — Мои коровы станут давать в два раза больше молока».
— А теперь позвольте вас побеспокоить, мой дорогой Корнелиус, и налейте мне последний стаканчик вашего великолепного портвейна.
Я налил ему остатки, даже вылил осадок со дна бутылки.
— Расскажите, что было дальше, — попросил я.
— Мы дождались, когда одна из коров брата станет готова к оплодотворению, и глубокой ночью… мне пришлось собрать в кулак всю свою смелость…
— Понимаю.
— Глубокой ночью Эрнест набросил на корову веревку и повел по сельским лугам к поместью лорда Сомертона.
