Оказалось, что это курьеры. Они явились из британского, германского, русского, венгерского, итальянского, мексиканского и перуанского посольств. И каждый принес письмо, адресованное мне. Я взял у них письма и сразу же прочитал. Во всех говорилось примерно одно и то же: еще пилюль. Они умоляли прислать им пилюли. Передать пилюли с подателем письма и так далее и тому подобное.
Я велел курьерам подождать на улице, а сам вернулся к себе в комнату и написал следующее послание в ответ на каждое из писем:
Достопочтенный сэр, прошу принять во внимание, что производство пилюль обходится крайне дорого. Весьма сожалею, но вынужден сообщить, что с этого момента каждая пилюля будет стоить одну тысячу франков.
В те времена один фунт стоил двадцать франков, следовательно, я просил ровно пятьдесят фунтов стерлингов за одну пилюлю, А в 1912 году пятьдесят фунтов стоили, наверное, раз в десять дороже, чем сейчас. По сегодняшним стандартам я просил примерно пятьсот фунтов за пилюлю. Абсурдная цена, но они могли себе ее позволить. Кроме того, они были помешаны на сексе, а любая умная женщина подтвердит, что состоятельный мужчина, помешанный на сексе, становится самой легкой добычей на свете.
Я сбежал вниз, вернул письма курьерам и велел передать их хозяевам. К этому времени объявились еще два курьера: один из министерства иностранных дел, а второй из военного министерства. Когда я строчил ответы с указанием цены на эти два письма, ко мне в роскошном экипаже явился сам мистер Мицуко. Его вид привел меня в ужас. Накануне вечером он был бодрым, подвижным японцем с ясным взором. Сегодня утром ему едва хватило сил вылезти из экипажа, и когда он заковылял ко мне, его колени подогнулись. Я едва успел его подхватить.
— Дорогой мой! — выдохнул он, цепляясь руками за мои плечи. — Дорогой мой! Это чудо! Восхитительно! Это… это величайшее открытие всех времен!
— Держитесь, — сказал я. — Вы хорошо себя чувствуете?
— Конечно, хорошо, — с трудом выговорил он. — У меня просто нет сил, только и всего. — И он захихикал. Крошечный восточный человечек в цилиндре и фраке был такой маленький, что верх его цилиндра едва доставал мне до подбородка — он стоял, вцепившись в меня, и глупо хихикал. — У меня не осталось сил, я просто вымотался, но любой на моем месте чувствовал бы себя так же, мой мальчик.
— Что случилось, сэр? — спросил я.
— Я соблазнил семь женщин! — задыхаясь от восторга, восклицал он. — Не наших малюток-японок! Нет, нет, нет! Это были огромные, сильные француженки! Я имел их всех по очереди — бэмс, бэмс, бэмс! И все, как одна, кричали: камарад, камарад, камарад! Я чувствовал себя великаном среди этих женщин, вы понимаете, молодой человек? Я выглядел великаном, размахивающим своим гигантским членом.
