— А вы не сделаете меня импотентом?
— Ну и подозрительный же вы тип! — оценивающе улыбнулся Хорнер. — Я обещаю зарядить вас энергией на неопределенно долгое время. И определенное также.
— И что потом?
— Я приду за вами на рассвете.
— Но ночь мы проведем с ней наедине?
— Несомненно.
— Говорите, в точности, как здесь? — указал на фото Фарли.
— Абсолютно.
Фарли схватил ручку и подписал.
Психиатр поднял пергамент и уложил на место, в ящик стола.
— Наконец-то!
— Но где же она?
— Линда ожидает вас в вашей квартире.
Фарли тоже улыбнулся — первый раз.
— Что ж, с удовольствием погостил бы у вас подольше, но, надеюсь, вы извините мою спешку…
— Ради бога. — И доктор Хорнер проводил посетителя до двери.
— Поосторожнее за рулем, — предупредил он.
Фарли ехал очень осторожно.
Он отнюдь не страдал отсутствием этого качества и всегда был осторожен. Именно поэтому он столь внимательно отнесся к контракту — из-за нежелания оказаться одураченным. Фактически он даже несколько удивился, что у Дьявола не густо было с трюками. Получилось, что это Фарли одурачил его.
А теперь, на пути домой, настал его черед посмеяться при мысли о том, с какой легкостью «психиатр» поверил его истории.
На самом деле детство Фарли не было несчастным: родители чертовски баловали его, первого в округе забияку. Единственной причиной школьных неуспехов была его склонность к валянию дурака вместо учебы. При желании он мог попасть в футбольную команду, но предпочитал убивать время азартной игрой на биллиарде, успешно облегчая карманы сотоварищей по учебе. Служба во Вьетнаме была «конфеткой»: он не вылезал из Сайгона, где в дневное время служил ротным писарем, а по ночам спекулировал на черном рынке, увеличивая свой капитал. А когда азартные игры все же вытряхнули его начисто, смерть родителей принесла ему солидный страховой куш по возвращении со службы. Правда, он в самом деле работал в магазине лаков и красок, но лишь в качестве партнера с пятидесятипроцентной долей общей прибыли. Что касалось девиц, то уж здесь он получал все сто процентов. Как раз поэтому и лопнул его брак — об этом узнала Маргарет. Идея с инфицированным гитарным медиатором принадлежала целиком ему. И разрешала все проблемы.
За исключением Линды Дювалль. Эта часть истории — о двадцати годах разочарований — была правдивой. Он втюрился в нее в школе, и это состояние длилось все эти годы и до настоящего момента. Она была единственной вещью, которую он хотел, но не мог получить — но получит сегодня ночью…
