На мгновение рассудок мальчика оцепенел в полнейшей панике, не способный размышлять. Потом, словно из далекого далека, послышался наказ отца: никогда не играть на стовингтонской свалке, ведь дураки, бывает, выкидывают старые холодильники, не сняв дверцы. Если заберешься внутрь и она случайно захлопнется, выбраться невозможно. Умрешь в темноте.
(Ты ведь не хочешь, чтобы такое случилось с тобой, а, док?)
(Нет, папа.)
Но такое случилось, в неистовстве подсказал рассудок, случилось, ты в темноте, ты заперт и тут холодно, как в холодильнике. И...
(тут со мной есть что-то еще)
Судорожно ахнув, Дзнни перестал дышать. По жилам растекся нагоняющий сон ужас. Да. Да. Здесь вместе с ним было что-то еще, что-то ужасное, что "Оверлук" приберег именно для такого случая. Может быть, огромный паук, прячущийся в норе под опавшими листьями, или крыса... а может, труп какогонибудь малыша, который умер тут, на детской площадке. Случалось ли тут такое? Да, подумал Дэнни, может быть. В голову лезла та женщина в ванне. Кровать с мозгом на стене Президентского люкса. И малыш с разбитой при падении не то с брусьев, не то с качелей, головой, который г;олзет за ним в темноте, ухмыляясь, и ищет одного последнего товарища для игр на бесконечной детской площадке. Навсегда. Вот-вот станет слышно, как он приближается.
В дальнем конце цементного тоннеля раздался негромкий шорох опавших листьев, будто что-то на четвереньках ползло к Дэнни... В любой момент на щиколотку опустится холодная ручонка...
Эта мысль избавила Дэнни от паралича. Он кинулся рыть обвалившийся рыхлый снег, закупоривающий этот конец цементного кольца, выбрасывая его назад между ногами, как собака, выкапывающая кость. Сверху сочился голубоватый свет и Дэнни рвался к нему, как ныряльщик с глубины. Он царапал спину о край кольца. Один снегоступ зацепился за другой.
Под лыжную маску и за воротник парки набился снег. Он копал его, вцепляясь в холодную рыхлую массу. Казалось, снег хочет удержать мальчика, всосать обратно, вниз, в цементное кольцо, где поджидало невидимое существо, хрустящее листвой, и оставить там. Навсегда.
Потом Дэнни очутился на свободе, лицо оказалось повернутым вверх, к солнцу, он полз по снегу, уползал от полупогребенною цементного кольца, хрипло хватая воздух: от пушистого снега лицо стало комически белым - живая маска ужаса.
Прихрамывая, мальчик добрался до полосы препятствий и уселся, чтобы перевести дух и заново прикрепить снегоступы. Поправляя и перевязывая крепления, он не сводил глаз с отверстия, которым заканчивалась цементная труба. Он выжидал - не покажется ли оттуда что-нибудь. Ничего не появилось, и Дэнни задышал ровнее. Что бы ни жило там, это существо не выносило солнечного света. Его держали там взаперти и выходить наружу оно, может быть, могло только в темноте... или когда оба конца его круглой тюрьмы забивало снегом.
