Все полки были пусты. Там ещё даже толком не скопилась пыль. Пивные краны, как и идущие от них хромированные трубки, были сухими. Справа и слева его окружали обитые бархатом кабинки с высокими спинками; каждую сконструировали так, чтобы создать сидящей внутри парочке максимум уединения. Дальше, по другую сторону красного ковра, закрывающего пол, стояли сорок высоких табуреток. Все они были обиты кожей. На каждой уцелело выпуклое тавро, которое некогда носила корова в стаде: "Г-Кружок", "Д-Бар" (очень подходяще), "У-Трясун", "Лодырь Би".
Джек приблизился, легонько качнув в смущении головой:
ему вспомнился тот день на детской площадке... но что толку думать об этом? И все же он мог поклясться, что смутно видел эти бутылки, так, как видишь темные силуэты мебели в комнате с задернутыми шторами. Единственное, что осталось - запах пива, но Джек знал: через определенный срок этот запах въедается во все деревянное в любом баре на свете, и ни один из изобретенных очистителей не в состоянии его искоренить. Но здесь запах казался резким... чуть ли не свежим.
Усевшись на табуретку, он оперся локтями на обитый мягкой кожей край стойки. По левую руку оказалась вазочка для арахиса - сейчас, разумеется, пустая. Первый раз за девятнадцать месяцев Джек зашел в бар - и его обычное везение! - тот оказался пуст, проклятый. Все равно на него мощной мучительной волной накатила тоска по прежним временам, а страстное физиологическое желание выпить распространилось от живота Джека к гортани, рту и носу. Ему казалось, что по дороге оно заставляет живые ткани съеживаться, ссыхаться и требовать чего-нибудь влажного, холодного... да побольше, С дикой, безумной надеждой Джек ещё раз взглянул на полки, но те были по-прежнему пусты. Он обиженно и смущенно ухмыльнулся. Пальцы, медленно сжавшиеся в кулаки, оставили на обитой кожей стойке бара крошечные царапины.
- Привет, Ллойд, - сказал Джек. - Сегодня вечером дела не очень-то идут, а?
Ллойд подтвердил. Ллойд поинтересовался, что Джек будет пить.
- Честное слово, я рад, что ты спросил, - сказал Джек. - Правда, рад. Оказывается у меня в кошельке - две двадцатки и две десятки, и я уж начал бояться, что сидеть им там до следующего апреля. Тут ведь поблизости ни одного "Семьодиннадцать", можешь себе представить? А я-то думал, эти тошниловки завелись уже и на луне, мать её так.
Ллойд выразил сочувствие.
- Ну, так вот что, - объявил Джек. - Налей-ка мне ровно двадцать мартини. Ровно двадцать, так вот, казане. По одному за каждый месяц, что я был в завязке, и стаканчик для кайфа.
