Ульяна совсем продрогла и поспешила вернуться в дом. Она очень быстро преодолела путь, отделявший поселок от прибрежной полосы, и, скинув обувь, забралась на диван, забилась в угол и обняла себя за плечи. В печке уютно потрескивали поленья, наполняя помещение сладким, знакомым с детства запахом горелой древесины. Ульяна сомкнула веки, доверяясь обманчивому ощущению уюта.
Сейчас бы еще выпить чашку горячего шоколада, согреть замерзшие пальцы и наконец-то почувствовать себя в безопасности.
Но что-то мешало ей. Она ощущала на себе чей-то внимательный взгляд, и приподняв ресницы, она заметила Богдана, застывшего у дверного косяка. В его темных глазах отражалось пламя, полыхавшее в печке, отчего они казались красными. Было в этом что-то жуткое, как и в его излишней внимательности. Он ее изучал, словно в первый раз видел.
— Не спится? — напряжение немного спало. Мужчина сел подле Ульяны на диван, но не притрагиваясь к ней, соблюдая дистанцию.
— Угу, — кивнула девушка.
Повисла неловкая пауза, в которую каждый прятал свой взгляд и заламывал руки, не зная, что с ними делать и куда их деть. С одной стороны Ульяне хотелось, чтобы он обнял ее, с другой — чтобы убрался отсюда и позволил ей еще немного побыть в одиночестве.
Богдан каким-то образом уловил ее настроение. Он нахмурился и хрустнул тонкими длинными пальцами, разминая их.
— Послушай… что ты чувствуешь ко мне? — тихо начал он.
— Не знаю, — не задумываясь, призналась Ульяна и зачем-то повторила, — не знаю…
Наверное, не стоило так говорить, — думала она.
— Совсем-совсем ничего? — он взял ее за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза, погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. Девушка вся напряглась и сжалась, не зная, как реагировать. Ей было приятно, но как-то непривычно. После антибиотиков и лекарств, которыми ее пичкали в больнице, она совсем иначе стала воспринимать прикосновения, раньше доставлявшие ей удовольствие.
— Я не знаю… — пробормотала она, — не помню… Прости.
Потерянная и ошарашенная она выбежала прочь. На берегу хмурого ненастного моря она плюхнулась на сырой песок и спрятала лицо в ладонях. Богдан догнал ее и обнял за плечи.
Пронизывающий ветер с воды забирался пол одежду, обжигая космическим холодом.
— Неужели ты не помнишь любовь ко мне? — подавленно говорил Богдан, — нашу любовь?
— Не знаю… — снова бросила Ульяна, зарываясь в складки шарфа у него на груди, — я ничего не знаю. У меня почва уходит из-под ног… Кто я вообще такая?! Зачем я здесь? Что со мной было раньше? Почему я потеряла память? Что это за голоса в моей голове? Кем я была? — говорила она горячо, на одном дыхании и теперь вынуждена была сделать паузу, в которую она отстранилась и стала смотреть на море. Оно почти сливалось с небом на горизонте в своем безупречном и бесстрастном сером цвете.
