Ульяна в последний раз посмотрела назад, чтобы убедиться, что девочки уже нет.
— Я не знаю… — промямлила она.
— Уля, Улечка… — в прихожей мужчина крепко прижал ее к себе и погладил по растрепанным волосам, — что с тобой происходит?
Девушка помотала головой. На пороге нарисовалась Света со стаканом воды в руках, вместе с ней в помещение ворвался сильный запах валерианы, и не сложно было догадаться, что такой аромат источает коктейль, приготовленный для Ульяны.
— Я опять видела эту девочку, — сказала она, зарываясь лицом в свитер супруга, — у ворот…
— Девочка, — не то спросил, не то просто повторил он.
Ульяна позволила проводить себя в комнату, напоить успокоительным и уложить в постель. Она уже привыкла к тому, что с ней обращаются как с маленьким ребенком, ничему не удивлялась и, уж тем более, не пыталась даже возражать.
Глаза слипались, силы покидали тело, чему она даже не пыталась сопротивляться. Через сон она услышала отдаленный и приглушенный мутной пеленой голос Богдана.
— Мне нужно сказать тебе кое-что важное.
От этих слов сонливость Ульяны как рукой сняло. Она резко села на кровати и стала нервно поправлять волосы, что было для нее совсем несвойственно. Ей нужно было куда-то деть слегка трясущиеся руки.
— Что? — тихо переспросила она.
Богдан, до того отрешенно стоявший у окна, присел на край кровати, рядом с ней. По нему было видно, что он тоже нервничает и, возможно, спорит с собой. Возможно, он будет ругать себя за то, что решился все это озвучить.
Неужели она наконец-то услышит правду… Страшную правду, которую от нее прятали столько времени.
— Я не знаю, как начать, — заговорил Богдан, заламывая тонкие пальцы, — возможно, ты не поверишь мне. Ты имеешь полное право мне не верить.
Ульяна нахмурилась и внимательно посмотрела ему в глаза.
— Что это значит? — спросила она, — почему ты думаешь, что я тебе не поверю?
Он помолчал немного. Ульяна все мучительно пыталась понять, что скрыто во взгляде ее супруга. Зрачки его были суженными из-за яркого света, лившегося в окно, было в этом что-то звериное, пугающее и дикое. Только сейчас девушка заметила, что глаза его как-то странно блестят, словно он болен. Может быть все наоборот? И вовсе не она здесь сумасшедшая?
— Потому что она мертва, эта девочка.
— Что-то, прости? — прошептала Ульяна, — как мертва?
— Ее нет в живых, — уточнил мужчина, облизнул пересохшие губы, — она… она должна была быть нашей дочерью.
Ульяна растерялась в поиске подходящих слов. Она судорожно ловила ртом воздух.
