— Каким же образом? — поинтересовалась Оля.
— Выпить пива в хорошей компании, — предложил он, намекая явно на себя. Пиво? Ну, почему бы и нет. К тому же она уже порядочно замерзла и ей хотелось перебраться куда-нибудь в тепло.
— Не откажется, — улыбнулась девушка и встала, взяла его под ручку, от чего невыразительное лицо парня засияло, а она разглядела почти незаметную щетину на его лице и сделала вывод, что бреется он неаккуратно, ей стало противно. В какой-то момент что-то в ней вдруг взбунтовалось, закричало, завизжало «Нет, нет не делай этого, не хочу! Он же мерзкий!». Оля бы с радостью оставила эту часть себя мерзнуть на лавочке, но она была неотделима от нее, поэтому пришлось смириться и приказать этому голосу в голове заткнуться.
Они пришли к нему домой, там были еще какие-то люди, они были то ли пьяные, то ли обкуренные, о чем-то громко спорили, но девушка не могла вникнуть в предмет их спора и не особенно хотела. Приведший ее парень отобрал у них бутылку пива и вручил Оле, а ее проводил в другую комнату, где было темно и пусто, но стояла кровать. Пока он где-то ходил, Оля сняла куртку и быстро выпила пиво — оно было теплым и гадким, вызвало рвотные порывы, но ее так и не стошнило. Она стянула с себя сапоги и прилегла на кровать. Парень вернулся и обрадовался, найдя ее в таком положении, это послужило для него намеком. Оля прекрасно знала, зачем он привел ее сюда, и ничуть не смущалась этого. Ей уже давно не было противно, просто скучно. Единственное, что она ненавидела — это фальшь. А они были честны друг с другом.
Парень, не тратя времени на долгие прелюдии, стал снимать с нее безвкусный топ, в котором можно было ходить в июне, но не в середине ноября. Прикосновения его были гадкими, руки какими-то липкими, волосатыми и потными, а обветренные губы царапали кожу. Он облизывал ее, как огромная муха.
Оля почему-то вспомнила отца Риты и на нее нахлынула волна мучительного жгучего непривычного стыда. Она вспоминала его частенько и всегда такие мгновения были грустными, и сейчас ей захотелось мучительно плакать, от того, что она лежала под этим сопливым юнцом, думая о том роскошном мужчине и незабываемой близости с ним. Из памяти всплыли его слова после:
— Ольга… прости, я не должен был.
А она сидела на разворошенной постели, завернувшись в простыню и как-то глупо улыбалась.
— Нет-нет. Все хорошо, — прошептала она тогда, но засмущалась того, что он может догадаться, что для нее это обычное дело, лечь в постель с малознакомым человеком. Ей совсем не хотелось, чтобы он знал о ней правду, эту грязную, горькую, липкую правду. Как глупо… ведь она сама всегда старалась быть честной и без смущения могла сказать о своих пороках.
