— У него есть отец, — напомнила Оля, — и он не оставит нас… он хороший человек…
— Твой отец тоже очень хороший человек, — рассмеялась Наталья отчаянно и яростно, — только почему мы с тобой живем впроголодь?!
— Да ты даже не знаешь кто он! — перебила девушка.
— Ложь, — сдавленно проговорила женщина и убежала на кухню. Оля слышала, как она плачет и понимала, что причинила ей сильную боль, но отчего-то совсем не чувствовала себя виноватой. Она сама, сама начала. Девушка только отвечала жестокостью на жестокость. Конечно она понимала, что Наталья не знает ее отца, а только хочет думать, что помнит, кем был этот человек. Крушение ее иллюзий всегда ломало ее пополам. Бабушка тоже любила пинать ее этим, пока была в трезвом рассудке, из-за чего они спорили с еще тогда живым дедом — он защищал дочь.
Оля поднялась и по стенке поползла на кухню. Ей хотелось упасть и пролежать в тихом темном месте до наступления лета, но у нее не было такой возможности.
Она осторожно тронула Наталью за вздрагивающее плечо, обтянутое красной тканью кофты с вызывающим вырезом. Женщины такого возраста обычно не позволяют себе выглядеть так, но ее мать продолжала надеяться, что кого-то заинтересуют хотя бы остатки ее былой красоты.
— Прости, — хрипло сказала Оля.
Наталья как будто не слышала ее слов, продолжая плакать. В эту минуту она снова проклинала Олю за то, что она родилась на свет, разрушив ее жизнь, лишив ее будущего.
— Не совершай моей ошибки, — вдруг выдала она и голос ее снова стал спокойным и холодным. Она подняла голову и размазала по лицу остатки туши вместе со слезами.
— Я хочу этого ребенка… — упрямо возразила Оля.
— Идиотка! — крикнула Наталья и приказала, — иди в комнату! В ящике комода, в нижнем. В альбоме с фотографиями. Деньги. Принеси их сюда.
Девушка послушалась. Мать схватила ее за плечи и тряхнула как следует.
— Мы пойдем и сделаем аборт, — прохрипела женщина, — сделаем, слышишь?! И не надо реветь! — потребовала она, заметив, как начинает трястись в судорогах истерики Оля, — я тебя спасаю. У тебя хотя бы жизнь нормальная будет. Василий хороший человек…
— Нет, мама, мамочка! — через всхлипывания взмолилась Оля, хватая ее за руки, — пожалуйста, пожалуйста… не убивай моего ребенка… — она знала, что все просьбы ее падают в пустоту, безответную и равнодушную. Наталья считала себя правой.
— Хватит, — бросила она и влепила дочери еще одну звонкую пощечину, — прекрати истерику, дура!
Оля отступила на шаг от нее и осела на стул, не в силах больше устоять на ногах. Она задыхалась и захлебывалась своими слезами, ставшими горькими, как лекарства.
