— Но это же так тяжело… в одиночку нести это… — грустно продолжала Рита и на ресницах у нее висели слезинки, когда она подняла голову, чтобы поймать его взгляд, — позволь мне помочь тебе, разделить твою боль?
— Что за ерунду ты городишь? — возмутился Саша, опомнился, выпустил ее из объятий, отстранился, сделал шаг назад, восстанавливая безопасную дистанцию. Он про себя радовался, что на крыше никто не мог увидеть их вместе. Особенно Миша.
— Прости… — коротко бросила Рита и стала шарить по карманам расстегнутого пальто в поисках сигарет. Между ними росла пропасть, страшная, непреодолимая пропасть, через которую невозможно было перепрыгнуть, которая, как бронированное стекло возвращала все звуки назад. Не дозваться, не докричаться. Даже общая тайна не была мостиком, который мог бы помочь преодолеть расстояния, растопить полярные льды.
Саша смотрел на Риту какими-то другими глазами и его пугали новые ощущения, наполнявшие душу. Он видел перед собой хрупкую маленькую девочку со смешной челкой, большими глазами, которые, не смотря на ее любовь к грязевым ваннам оставались все такими же чистыми и глубокими, по-своему мудрыми, но такими потерянными и отчаянными. Ее тоненькие пальчики прикрывали огонек зажигалки от ледяного промозглого ветра, трепавшего края ее пальто и легкую ткань блузки. Саша подумал, что, скорее всего, она чудовищно замерзла на этом ветру. Он неуверенно шагнул к девушке, хотел запахнуть на ней пальто, но она испуганно отшатнулась, не зная, что он собирается делать.
Маргарита Польских. Хозяйка их жалких глупых душонок, кукольник и бог. Еще никогда раньше она не была ТАКОЙ жалкой, как загнанный зверек, молящий охотника о спасении.
Саша отобрал у Риты сигарету, которую ей так и не удалось зажечь, снова притянул ее к себе, на этот раз, не встретив никакого сопротивления. Она тихо плакала у него на груди и казалось, что так и должно быть, что все правильно.
— Ну чего ты ревешь? — хотел сказать грубо, а вышло как-то мягко, неуверенно. Голос его выдавал.
Рита продолжала всхлипывать, не торопясь что-либо объяснять. Саша мучительно соображал, что ему делать с этой новой проблемой, совершенно внезапно свалившейся ему на голову. Проблема, конечно, была старой, но теперь она приняла совсем другой оттенок, стала еще более чудовищной и сложной. С Ритой, надменной королевой, которая над ним насмехалась и хотела ему зла, желая выведать его тайну, еще как-то можно было что-то придумать, избавиться от нее, противостоять. Но как быть с глупой девчонкой, признавшейся ему в любви, да еще и к тому же, знавшей его секрет, он не представлял. Ответ был, простой, логичный ответ. Но Саша боялся называть его даже про себя.
