– Но это похоже… – начала Сара и тут же закрыла рот.
– Я знаю, на что это похоже, – сказал Герберт. – Похоже на сумасшествие. Местечко стоило им девять тысяч долларов. А там и нет-то ничего, кроме развалившегося фермерского дома да двух акров никудышной земли. Вклад Веры составил семьсот долларов – это все, что она могла собрать. Остановить ее не было никакой возможности… Разве только посадить под замок. – Он помолчал, затем улыбнулся. – Не стоит об этом говорить на вашей свадьбе, Сара. У вас должно быть все отлично. Я знаю, что так будет.
Сара постаралась тоже улыбнуться:
– Спасибо, Герберт. А вы… Вы думаете, что она…
– Вернется? О да. Если к зиме не наступит конец света, я думаю, вернется.
– Ну, желаю вам самого наилучшего, – сказала Сара и обняла его.
На ферме в Вермонте не было отопления, и в конце октября, когда тарелка так и не прилетела, Вера вернулась домой. Тарелка не прибыла, сказала она, потому что они еще не готовы к встрече с ней – они еще не отринули все несущественное и грешное в своей жизни. Но она была в приподнятом настроении и воодушевлена. Во сне она получила знак. Ей, возможно, и не придется улететь в рай на летающей тарелке. Но у Веры все больше крепло убеждение: ее призвание состоит в том, чтобы руководить сыном, направлять его на путь истинный, когда он очнется от забытья.
Герберт встретил ее, приласкал – и жизнь продолжалась. Джонни находился в коматозном состоянии уже два года.
Это был сон, мелькнула у него догадка.
Он находился в темном, угрюмом месте – в каком-то проходе. Потолок – такой высокий, что его не было видно, – терялся где-то во мраке. Стены были из темной хромированной стали. Они расширялись кверху. Он был один, но до него, как будто издалека, доносился голос. Он знал этот голос, слышал эти слова… где-то, когда-то. Голос испугал его. Он стонал и обрывался, эхо билось о хромированные стальные стены, подобно оказавшейся в ловушке птице, которую он видел в детстве. Птица залетела в сарай c отцовскими инструментами и не знала, как оттуда выбраться. В панике она металась, отчаянно и тревожно пища, билась о стены до тех пор, пока не погибла. В голосе слышалась та же обреченность, что и в птичьем писке. Ему не суждено было выбраться отсюда.
– Всю жизнь строишь планы, делаешь как лучше, – стонал призрачный голос. – И всегда ведь хочешь самого хорошего, а парень приходит домой с волосами до задницы и заявляет, что президент Соединенных Штатов свинья. Свинья! Ну не дрянь, я…
