Я вышел из лаборатории на исходе последней из дарованных мне пяти минут, и мы зашагали с Чарли в космопорт.
Вероятно, это был первый ясный день после катастрофы. На планету вернулся полный дневной свет. Мардека светила ярко, было тепло, воздух, еще недавно мутный, стал до того прозрачным, что вдали виднелись башни космопорта, а это все-таки около двадцати километров.
— Авиетки я не вызывал, сядем в аэробус, — сказал Чарли.
До отправления рейсового аэробуса было минут десять, мы присели на скамью. С холма открывался простор всхолмленной, зеленой, цветущей равнины. Если бы я не знал, что нахожусь невообразимо далеко от Земли, на еще недавно мертвой планетке, приспособленной для экспериментов, недопустимых в окрестностях Солнца, я чувствовал бы себя как на Земле. Впрочем, это и было «как на Земле», строители Урании постарались создать на ней главные земные удобства: мы восхищались нашей планетой, как великим достижением астроинженеров и космостроителей.
— Понимаю, ты тревожишься, — сказал Чарли, мое молчание и сейчас подействовало на него «информативно». — И хорошо, что тревожишься. Тревога — рациональная реакция на опасности. Один древний бизнесмен телеграфировал жене: «Тревожься. Подробности письмом». Но тревога не должна превращаться в панику.
Эксперименты с временем Рой бессилен запретить.
— Смотря какие эксперименты, — пробормотал я.
— Любые! Мы работаем по плану Академии наук. И только Академия правомочна внести изменения в свои планы. Маловероятно, чтобы этот землянин, неплохой космофизик, но никакой не хронист, взял на себя ответственность за направление хроноисследований. Думаю, в проблемах атомного времени Рой Васильев разбирается не больше, чем воробей в интегральном исчислении.
Чарли хотел меня успокоить, но я предпочел бы, чтобы Рой был полузнайкой, а не профаном в атомном времени. Полузнайка — так я считал — будет углублять уже имеющиеся малые сведения, то есть продолжать традиционную дорогу. Но профану все пути равноценны, он способен зашагать и по тем, что полузнайке покажутся невероятными, а среди невероятных попадется и наша с Павлом исследовательская тропка.
— Ты не согласен? — поинтересовался Чарли.
— Согласен, — сказал я и промолчал до космопорта.
В космопорту собралась вся научная элита Урании.
Каждый начальник лаборатории считал своей почетной привилегией присутствовать на встрече знаменитого землянина. Впереди собрались энергетики — это я еще мог понять: катастрофа на энергоскладе затрагивала прежде всего их. Но зачем позвали биологов — было непонятно. Я так и сказал Антону Чиршке, возбужденно вышагивавшему в сторонке от толпы. Он закричал, словно в парадной встрече был повинен я:
