— Куда? — проворчал я.
— Туда. — Она указала вверх, на высокий столб дыма.
Сперва мне показалось, что я вижу лишь легкую пелену, какая нередко появляется перед глазами, если долго смотреть в небо. Я прищурился и через некоторое время разглядел, что пелена, зависшая над нашими головами, постепенно становится похожа на серую складчатую ткань, а в середине ее виднеется темная точка.
Энни возбужденно засуетилась: принялась подбрасывать в огонь травы, одну за другой. Клубящийся дым то скрывал темную точку, то делал ее заметнее. В конце концов мне надоело смотреть на жуткую висящую штуку, и вообще я был разочарован, поскольку не понимал, какое отношение вся эта вонючая кухня имеет к видениям, которые Энни показала мне, когда мы валялись в сене. Тогда я увидел мир, в котором нет великанов, закрывающих собой солнце, зато есть много девушек моего роста и энергичных мужчин, таких же бравых, как я, готовых составить мне компанию в любых проделках и пирушках. В том мире все цвело и пело, и не было этой противной нависающей пелены, с меня не капала ледяная вода, и дурные запахи не лезли мне в нос, забив его до такой степени, что он перестал различать вообще что-либо, кроме самой тошнотворной мерзости.
— Готово, Коллаби! — объявила Энни, и в этот момент я вновь увидел в ней задорную и отчаянную девчонку, какой она была много лет назад. — Давай я тебя подсажу. — Она подставила руки, сделав что-то вроде ступеньки, и слегка присела.
— Погоди! Что я должен делать? — Я оперся о плечо Энни, поставил ногу на «ступеньку». Скука мгновенно улетучилась, а коленки вдруг одеревенели от страха.
— Полезай наверх! Твой рай ждет тебя. Я что, зря старалась?
— Где «там»?
Энни подсадила меня, и складчатая пелена накрыла меня, словно чей-то огромный зад, словно свинцовая туча, готовая разразиться грозой. О, это была не простая туча! Я чувствовал сгустившийся в ней заряд, сжатые пружины молний, рвущиеся наружу.
— Ныряй внутрь! — крикнула Энни. — Проталкивайся! Да побыстрей, пока у меня не загорелась юбка!
Я сложил ладони, как священник на молитве, и ткнул ими в серую массу.
— Энни, у меня ничего не выходит! Эта твердая штука меня не пускает!
— Пустит, пустит. Навались посильнее! С той стороны — все твое!
До чего же отвратительной оказалась эта масса, особенно когда я все-таки проткнул ее кончиками пальцев! По телу волнами пробегали ужасные ощущения; Энни чувствовала то же самое — я понял это по тому, как она содрогалась.
