Едва волоча ноги, Лига прошла мимо спящей козы по тропинке к дому. Села на колени, осторожно положила малышку на землю, вырыла ямку глубиной в ладонь, опустила на дно прозрачный камень и закопала. Как только она заровняла землю, лунный фонарик скользнул на противоположную сторону крыльца и капнул еще одну лужицу света. С мрачной покорностью Лига перешла через крыльцо и принялась закапывать в указанном месте алый камень.
Закончив, она не нашла в себе мужества ступить за порог, в зияющий дверной проем. Это было все равно что шагнуть в хохочущую широко разинутую пасть тролля или упасть в объятия кошмара.
Лига вернулась в лес, нашла сухое местечко, густо заросшее травой, и легла.
— То создание велело дать тебе имя, — обратилась она к дочке, расстегивая лиф платья, — но сегодня я уже ничего не соображаю. Назову тебя завтра.
Она приложила ребенка к груди, и тот принялся жадно сосать, вытянув из матери едва ли не всю влагу. Лига даже подумала, что жажда помешает ей уснуть, но едва уронила голову в траву и укрылась одеялом из лесной тени, как тут же провалилась в сон, глубокий и благословенный, полностью утратив все чувства, не испытывая жажды, голода, гнева или скорби.
Она проснулась совершенно здоровой и отдохнувшей, словно вчерашних ужасов не случалось вовсе. Дочь спала рядом, сливочно-белое личико было спокойно, на губах блестела капелька молока.
— Бранза, — шепнула Лига. — Я назову тебя Бранзой в честь всего светлого, чистого и нежного.
Она поднялась, взяла младенца на руки и направилась домой, по пути размышляя, чем в первую очередь нужно заняться в разрушенной хижине. На опушке Лига не поверила своим глазам: покосившийся домик, который несколько лет чудом не заваливался, как будто в вертикальном положении его поддерживал только страх перед яростью Па, теперь стоял ровно и прямо. Высаженная рама находилась на своем месте, в стене; плетенные из прутьев ставни были навешены заново. Отпечатки грязных ботинок на двери пропали, как и выбоины в досках, которые Лига заметила вечером при свете лунного фонарика. Дверь, со вчерашнего дня распахнутая настежь, была чуть приоткрыта и подперта снизу гладкой деревянной чурочкой. По одну сторону от крыльца рос пышный куст с рубиново-алыми листьями высотой примерно до колена Лиги, по другую — точно такой же куст, только с зелеными листьями. Солома на крыше тоже была перестелена: гниль и прорехи исчезли; печная труба перестала крениться к западу.
